Северный кастильский диалект я учил с пеленок. Отец говорил со мной и писал письма только на нем, чего и требовал от меня. Когда я упорствовал, он брал кнут для лошадей и стегал меня по ладоням. Ему нельзя было перечить. Испанский я знал в совершенстве. Напрягая слух, я вникал в каждое слово, и чем больше понимал, тем больше меня охватывало беспокойство. Мои пальцы похолодели, во рту пересохло. Я старался не дышать, чтобы не пропустить ни одно слово и не ошибиться в переводе. Когда услышал апогей этого разговора, отшатнулся от стены, врезавшись в стол.
Фарфоровая кружка на тонкой ножке упала, прокатилась по столу и разбилась вдребезги об пол. Голоса затихли. Второпях начал одеваться, запутавшись в рубашке, чертыхнулся. Сорвав с вешалки сюртук, бросился из кабинки на выход. Я не мог позволить себе бежать отсюда сломя голову, но шел быстро, не оглядываясь. В голове проносились мысли одна ужасней другой.
– Ваша светлость! – окрикнули меня со второго этажа. Подняв голову, столкнулся взглядом с администратором. – Вы забыли сапоги, – посмотрев на свои босые ноги, ощутил себя олухом. Я даже не понял, что босой, так взволновал меня услышанный разговор. Вынужденно вернулся наверх. Первая паника схлынула, оставив зудящее беспокойство, но появилась ясность ума. Соберись, Петр. Ты офицер. Думай, а не несись как курица с отрубленной башкой, приказал я сам себе.
– Много сегодня работы? – возясь с сапогами, буднично уточнил я. Администратор удивился, хлопнул глазами-плошками и поспешил ответить:
– Нет. В такую жару мало кто ходит. Сегодня вот вы да Его светлость Толстой навестили нас. – Я так и застыл с сапогом в руках, стоя на одной ноге, как цапля. Толстой? Начальник тайной канцелярии? Этот Толстой? Открыв рот для уточняющего вопроса, дернулся слегка вперед от неожиданного прикосновения. На мое плечо приятельски опустилась широкая, с короткими пальцами мужская ладонь.
– Какая встреча! – пробасил мужчина. – Чистил перышки?
Обернувшись, я наткнулся на жесткий, изучающий взгляд карих глаз. Толстой был молодым мужчиной, свою должность он занимал с тех пор, как помог государыне взойти на престол. Поговаривают, он был ее любовником.
Суровое вытянутое лицо с легкой небритостью не соответствовало его показательно веселому тону. Высоко выбритые виски выглядели странно, но придавали ему еще более суровый вид. Толстой свел брови, они словно нависали над глазами, а между ними пролегла глубокая морщина. Он был в кожаных брюках, черной рубашке, поверх которой была накинута черная кожаная жилетка с серебряными зажимами. Толстой соответствовал своему прозвищу «Стальной волк». Выпрямившись, я дернул плечом, сбросив его цепкий хват.