Сосруко бросился вперёд, его копьё сверкало, как молния. Он сразил десятки тварей, но их место занимали новые, и силы его таяли. Шатана, стоя на коленях, натягивала тетиву, и каждая стрела уносила жизнь врага, но лук её дрожал в руках, а дыхание становилось тяжёлым. Бадыноко воззвал к богам, подняв посох к небу, и тучи расступились, открывая звёзды. Но звёзды молчали, и надежда угасала в глазах воинов.
Тогда небеса дрогнули. Тхагаледж, чья кузница пылала в сердце горы Казбек, спустился на землю. Его поступь была тяжела, как удар молота о наковальню, а глаза горели, как раскалённый металл. В руках он держал молот, выкованный из сердца упавшей звезды, и броня его сияла, отражая свет Золотого Древа. За ним следовала Псатха, чьи волосы текли, как река, а платье было соткано из капель дождя. Её голос, мягкий и печальный, звучал над полем, исцеляя раненых и давая им силы подняться.
– Саусрык! – прогремел Тхагаледж, и даже тьма дрогнула от его мощи. – Ты не возьмёшь этот мир, пока я стою на страже!
Чёрный всадник лишь рассмеялся, но в смехе его промелькнула тень страха. Он бросился на бога, и их битва была подобна столкновению двух бурь. Молот Тхагаледжа обрушивался на Саусрыка, каждый удар высекал молнии, что разрывали небо. Псатха плела заклятья из воды и ветра, связывая тварей, но тьма была упорна – она текла, избегая смертельных ран, и когти её оставляли следы даже на божественной броне.
Сосруко, истекая кровью, поднялся с земли. Его копьё было сломано, но дух его горел ярче, чем когда-либо. Он бросился к Золотому Древу, чьи ветви сияли в центре равнины, и коснулся его коры. В тот миг сила Древа влилась в него, исцеляя раны и наполняя тело светом. Он стал подобен факелу, пылающему в ночи, и с криком, что разнёсся до самых дальних вершин, пронзил Саусрыка остатками своего копья.
Тьма взревела, и земля содрогнулась. Саусрык пал, его тело рассыпалось в прах, унесённый ветром, а легионы его рассеялись, словно дым. Но победа не принесла радости. Сосруко, поддерживаемый Шатаной, смотрел на поле, усеянное телами. Золотое Древо, чья сила была истощена, начало угасать, его свет меркнул, как закатное солнце. Тхагаледж опустился на колени перед ним, а Псатха пролила слёзы, что стали новым ручьём, текущим с гор.
– Мы победили, – сказал Сосруко, но голос его дрожал. – Почему же сердце моё полно скорби?