Увидев, что отец машет мне рукой, я подошёл к ним.
– Значит, готов? – мускулистый мужчина посмотрел на меня очень внимательно.
– Готов.
– Я вижу. Как тебя зовут?
– Серёжа.
– Отлично. Побежишь триста метров. А после я решу.
Но мне показалось, что они уже всё с отцом решили. А эти триста метров – простая формальность.
Я стянул тренировочный костюм и перешёл на противоположную прямую. Встал на белую полосу, отмечающую начало дистанции. Поднял руку – готов. Тренер взял в руку секундомер и показал – он тоже готов. Я приготовился, выдохнул, согнулся, замер и рванул что есть мочи с высокого старта.
Какой же это был кайф – бег здесь, среди настоящих легкоатлетов, на время. Понимаете? Здесь для меня, тринадцатилетнего пацана, всё было по-настоящему. И я был – настоящим. Каким никогда прежде не был!
На вираже я крикнул кому-то: «Дорожку!» – и две девушки порхнули в сторону. У меня давно не было такого азарта и лёгкости. Наверное, я мог бы пробежать в два или три раза больше, потому что здесь не бежать было просто нельзя.
После финиша я вернулся к отцу и тренеру.
– Ничего, – мускулистый одобрительно хмыкнул. – Почти по первому юношескому разряду.
И крикнул кому-то в сторону:
– Боря!
К нам подошёл мужчина низкого роста, со смуглым южным лицом, умными глазами, горбатым, но скромным носом и жестковолосой короткой причёской. Из-под лёгкой фланелевой куртки выглядывал синий спортивный костюм на молнии и висящий на груди секундомер.
Значит, тоже тренер.
Мужчины разговорились. Я услышал своё имя и фамилию, число и время. Итак, меня приняли в школу имени братьев Знаменских и назначили тренировку в группе того самого невысокого горбоносого тренера.
Он пожал руку отцу:
– Борис Аркадьевич Шапошник, спринтерская подготовка.
Мускулистый, устроивший мне проверку, как бы сожалея, вздохнул:
– А я бы записал Серёжку к себе в десятиборцы. Просто рановато.
Отец улыбнулся удовлетворённо, словно сам только что успешно пробежал трёхсотку, и переспросил:
– Так что, мы пойдём?
– Да. Занятия в понедельник.
– До свидания!
– Пока!
И мы уехали.
Других подробностей я сейчас не помню, так что врать не буду. Мы с отцом вернулись домой. Всю дорогу он наставлял меня, как лучше добираться до Сокольников и как вести себя на тренировках.
Но я и сам всё уже знал. И путь хорошо запомнил, и опыт легкоатлетический имел, и вообще отца подводить не собирался. Это был мой первый серьёзный шаг в настоящую жизнь. Люблино в тот майский день куда-то исчезло. Ему на смену выкатились Русаковская улица, стадион с рекортановыми дорожками, тёплый весенний воздух и новые заботы в мальчишеской голове.