Отца я не поблагодарил. Видимо, считал, что он сделал именно то, чего я хотел. То есть чуть ли не по моей подсказке. Зачем учить тому, что я и так знаю! Справлюсь без посторонних. Так это и продолжалось потом много лет. То есть иллюзия моей самостоятельности, независимости и безотчётности.
На самом же деле это было не так. И отец, и частично мама мной руководили. Но отец по-своему, молча и как бы ненавязчиво, учил меня быть мужчиной.
Для этого и привёз меня тогда в школу общества «Спартак».
Откуда, собственно, родом вся моя теперешняя жизнь, если хорошенько разобраться.
6
В школе имени братьев Знаменских я тренировался до марта 1977 года. То есть почти до выпускных экзаменов в 10-м классе. И теперь вспомнил то время благодаря воспоминаниям о моём отце.
Случились три события, запомнившиеся мне подростковым и отцовским унисоном.
События, конечно, разрозненные, но сплетённые в один крепкий узел. Сейчас я могу назвать узел призраком семейственности. Дело в том, что спортивные занятия не сблизили меня, подростка, с отцом. Мы с ним словно не замечали друг друга. И это стало обычностью.
Но именно те события всплыли в памяти, как поплавки, сигнализирующие о долгожданном улове.
Видимо, был-таки клёв. Но улов я обнаружил только теперь, выбирая толстых рыбин из прошлого. Хорошую добычу для своей Исповеди.
Помню тёплый летний вечер, ничем не занятый и располагающий к радости. Кажется, субботний или воскресный, потому что отец тоже был дома.
Я что-то читал, сидя в своей комнате, когда отец, войдя, как всегда, без стука (у нас вообще это было обычным делом), сказал:
– Пойдём на наш стадион. Пробежишь четыреста метров, а я засеку время. Посмотрим на результат. Обмозгуем. Собирайся!
И мы пошли на заводской стадион «Локомотив» в десяти минутах ходьбы от дома.
Помню свою всегдашнюю готовность к подобной ерунде. Я любил бегать и проделывал это с удовольствием. Отец когда-то был чемпионом республиканского первенства на дистанции 400 метров и даже рекордсменом СССР. Видимо, в этот вечер его кольнуло воспоминание о юношеском прошлом. Он решил предаться ему, занявшись проверкой сына-легкоатлета.
Слово «обмозгуем» вообще сближало меня с отцом по-настоящему, нешуточно и по-мужски.
Мой отец всегда был замкнутым, закрытым человеком. Редко откровенничал и в чём-то сознавался, особенно в неудачах, проблемах или, скажем, в непрошеной слабости.