"Капитан ещё жив".
Впереди мелькала то появляясь, то исчезая за деревьями, спина Хорета. Потом Хорет остановился и присел.
– Сюда, – позвал он вполголоса и указал рукой за куст, – только тихо. Смотри, гоняет.
Юнга подполз к учителю, цепь он не выпускал. Пленники за спиной снова зашептались.
Когда Хорет кричал "божок", юнга представлял ребенка с крылышками, а никак не великана с буграми мышц, что шагал на моряков, раскидывая деревья. Четверо направляли на него трубки. Как-то капитан назвал трубку "справедливым оружием". Трубка брала Силу для выстрела у того, кто жал на курок. Её можно было зарядить небольшим камнем или мелкой монетой, даже пустая она сбивала с ног. Но великану было всё равно. Он наслаждался другой игрой: проигнорировал четверых стрелявших в него и догнал пятого – того, кто испугался и убежал, схватил орущего человека ладонью, поднял над головой. Когда чудовище сжало кулак, Пету закрыл глаза.
Сквозь темноту он слышал голос Хорета:
– Интересно, да? Выманили. Молодцы. Иди к капитану, он там осаждает деревню. Нет, пленники мне.
Хорет перехватил цепь и остался на месте. Наблюдать. Так дети смотрят на мух прилипших к паутине.
Пету отполз назад. Дёрнулся, когда старик схватил за плечо, браслеты на руках запульсировали, они чувствовали, что Силу из человека, который прикасается к Пету, берет кто-то другой – Хорет начал отрабатывать долю от продажи рабов, которую пообещал ему капитан. По лбу старика тек пот, глаза не моргали, но голос оставался мягким:
– Маг убьет нас напрасно, бога так не остановить, нужно затушить огонь в храме. Поспеши. Если тебе дорога Печаль.
Пету перевел взгляд на девочку, Печаль била дрожь и глаза у неё были безумные от страха, она проговорила одними губами:
– Спасайся сам.
И указала в сторону лодок. Но Пету не мог: не только у его пленниц был здесь отец.
Он бросил Печаль на Хорета и побежал в деревню.
"Капитан ещё жив".
Капитан был цел. В разрушенной деревне он считал людей, что лежали на поляне, их ноги и руки были связаны, некоторые дрыгались и кричали, некоторые смотрели, как команда обшаривает дома, лица их – старые и юные, мужские и женские – хорошо были видны в свете языков пламени.
Огонь бился на камнях сложенных в остроконечную башню выше человеческого роста, Пету прищурил глаза, но никаких дров для костра не было. Лишь камни.