ВАЛЁК
Так и чё? Припалился?
ИГОРЬ
Ну как… Походу, да.
ВАЛЁК
И чё, закрыли?
ИГОРЬ
Да на хуя?! Денег дал им, червонец… уехал…
ВАЛЁК
Червонец – это хуйня! Копейки.
ИГОРЬ
Так времена-то какие были? Доллар стоил копейки. Мусора за пятёру были хуй сосать готовы.
ВАЛЁК
Ну да. Сейчас бы и за полтос не отпустили.
ИГОРЬ
Да… Так вот книга. Я, пока ехал, всю дорогу ржал. Приехал – и не хотелось идти домой, интересно было дослушать, чем кончится. Потом ещё пару дней по городу ездил и слушал её. Самое интересное, что произведение начинается с того, что командир на плаце, в жопу пьяный, начинает блевать перед строем прямо на голову Блюеву. А заканчивается она тем, что Блюев, запершись в бункере, начинает запускать ядерные ракеты… Прикинь!
ВАЛЁК
Да… Я читать не люблю… Послушать можно попробовать, да и то – на хуй! Лучше музыку слушать в дороге.
ИГОРЬ
Давай пожрём, короче. Что-то пробило меня на пожрать после дряни.
ВАЛЁК
Пойдём в ресторан.
ИГОРЬ
А где он?
ВАЛЁК
В седьмом вагоне.
ИГОРЬ
Ну и погнали. Это следующий вагон.
ВАЛЁК
Так а вещи? Бросим так? Купе открыто. Может, попросим закрыть его проводницу?
Игорь небрежно махнул рукой и сбросил в пепельницу окурок: «Да и хуй на них, на вещи… Никуда ничего не денется».
Они прошли через следующий тамбур в полупустой ресторан. Заказали там по порции полуостывшего бифштекса и распили под него бутылку сухого «Рислинга». В железнодорожном буфете было тихо и уютно. Компанию им здесь составляла только обслуга ресторана, сидящая за дальним столиком: молодой парень и девушка (видимо, повар и официантка) и солидный возрастной нацмен (видимо, директор ресторана). Они пили кофе и тихо о чем-то разговаривали. По сравнению с тесным купе, в этом светлом вагоне было комфортно и просторно, к тому же им разрешили курить, так что были все предпосылки зависнуть тут до самого закрытия заведения.
Тем временем поезд прибыл на станцию. Перед окнами проплыл перрон, за ним – большой вокзал. Валёк и Игорь с любопытством наблюдали за суетящимися на улице встречающими и убывающими пассажирами.
Канабис в крови, как ничто другое, способствует беззаботности, граничащей с абсолютным похуизмом. Однако отдаться полностью власти этого похуизма парням помешали нетривиальные обстоятельства их нахождения в поезде. Дело в том, что они ехали далеко на север совсем не с добрыми намерениями.