– Само собой, – хмыкнул он. – А все-таки… есть, ведь, что-то такое, да?
– Командир у нас непростой, – киваю я. – К нему всякое… прямо само липнет. Да, и Саня с Жекой тоже. Вот, они и не хотят в особый отдел. Так что в отчётах у нас тишина и спокойствие. Пришли, сделали дело и ушли.
В коридоре послышался шум, взволнованный голос медсестры и знакомый до зуда в кулаках ор.
– Подождите! К нему сейчас нельзя! Доктор велел…
– Мне плевать! Это мой сын! И я желаю его видеть! Ты, пигалица, не имеешь права мне запрещать! Прочь с дороги!
Отец! Наверное, он никогда не изменится. Да, и с чего ему меняться? Он счастлив, богат и при власти. Что ему какая-то медсестричка?
– Мне уйти? – тихо спросил Серафим.
– Нет, останься, – попросил я, вцепившись в его руку. – Я один… не справлюсь.
Отец ворвался в палату, словно ураган и остолбенел, увидев возле моей постели Серафима.
– А это ещё кто? Ах, ты с… меня, значит, нельзя, а этому п… можно? – ревёт белугой отец. – Пошёл вон!
– Нет! – собрав остатки сил, рявкнул я. – Товарищ бывший генерал, это мой друг. А тебе здесь делать нечего. Мне покой нужен. Поэтому ты сейчас развернёшься и уйдёшь. Тихо и без скандала.
– Что? – опешил он.
– Что слышал! – тихо, но твёрдо огрызнулся я. – Убирайся! Не хочу тебя ни видеть, ни слышать, ни знать!
– Свинья неблагодарная! – взревел отец. – После всего, что я для тебя сделал…
– Ты? – я хрипло рассмеялся. – Что ты сделал? Любовницу свою подсунул? С ребёнком! А заодно мать до гроба спровадил, чтоб тебе, кобелю, не мешала! Больницу отремонтировал? Так, давно надо было. Она ведомственная. Может, ты крысу посадил, что моджахедам о наших планах стучит? Нет! Тебе репутация дороже! Все, что ты можешь, это орать и трепать нервы!
В палату ворвался врач, за ним медсестра, та самая, что не впускала бывшего генерала. А следом пара дюжих охранников. Увидев незваного посетителя, врач решительно произнёс.
– Извините, господин Игнатьев, но вам придётся покинуть палату. Вашему сыну необходимы покой и тишина. В противном случае не исключён рецидив и повторная кома, из которой мы его уже не вытащим. И если ваша гордость вам дороже сына, то я вынужден буду принять меры.
И он многозначительно мазнул взглядом по охране. Отец хмуро смерил взглядом врача, охранников, медсестричку. Серого вообще мысленно расчленил. А потом молча развернулся и вышел, хлопнув дверью. Вернее, хотел хлопнуть, но амортизаторы не позволили, мягко спружинив, и плавно довели дверь до стены. Врач только головой покачал.