– Мама, а ты ключ взяла?
Мать перехватила ковёр и обернулась к Жене.
– В самом деле, – в голосе Матери не было ни досады, ни огорчения. – Хочешь сбегать за ним?
– А где?..
– В прикроватном столике. С правой стороны. Только не шуми.
– Угу.
Подавив порыв бросить ношу, Женя опустил ковёр, медленно и аккуратно. Мать сделала то же самое. Рулон качнулся по инерции и замер. Женя вздрогнул от нежданного прикосновения: нечто тёплое пробежало по щиколотке, оставляя за собой липкий, как от слизня, след.
– Не шуми.
Пот, всего лишь пот.
***
Неожиданно для себя Женя вновь оказался перед входом в оранжерею. Подъём на второй этаж в спальню, поиски ключа, возвращение к Матери – всё это пролетело, смялось, будто банка из-под газировки. Как если бы Женя заснул, прошёл по дороге грёз и теперь пробудился. Воспоминания о пережитом тускнели и ускользали из силков памяти; ступени сменялись досками пола, стенами, покрывалом, залитым оранжевыми лучами.
Женя не помнил, как передал ключ и нашёл ли его вообще. Не помнил, как Мать открыла дверь. Не помнил, как помог втащить ковёр внутрь. Быть может, ничего этого и не было, но факт остаётся фактом: путь в сумрачную оранжерею открыт, Мать нависла над садовым столом, а ковёр лежит у её ног.
– Мама?
Мать не откликнулась. В её задумчивом взгляде, переходившем с грабель на секатор, с сучкорезов – на компостер, воедино слились погребальная тоска и приземлённость могильщика, оценивающего крепость лопаты. Оглядев имевшийся арсенал, Мать понурила голову и замерла. Халат не колыхался, грудь вздымалась едва заметно. Мать казалась манекеном, безучастно ловящим взгляды прохожих по обе стороны витрины; лишь длинные распущенные волосы нарушали эту схожесть.
Женя почесал запястье: кожа зудела от пота.
– Хм? – Мать вяло оглянулась на Женю и прищурилась.
«Ты ещё здесь?»
Женя открыл рот, но промолчал. Что-то вертелось на языке. Что-то следовало, требовалось донести до Матери, но Женя смог выразить свои чувства лишь выражением лица. Разум не поспевал за эмоциями. Какая-то деталь, нечто мимолётное показалось Жене странным, но он не мог объяснить, что именно. Возможно, Мать почувствовала то же самое, но из ступора её вывела именно реакция сына.
«Ему не следует видеть это».
– Дальше я сама, – Мать сняла со стенда сучкорез и потянулась к топору. –