– Знаешь, отец умер, – сказал он. – Теперь я – император, и должен выполнять его роль. Это большая ответственность, и все рассчитывают на меня, но я не знаю, справлюсь ли. Это тяжело. Гораздо тяжелее, чем можно было представить. Я не знаю, кому верить, а кому – нет. Иногда кажется, что рядом не осталось ни одного друга, и все лишь желают моей смерти. Но ты ведь не оставишь меня, верно?
Гиппогриф прокурлыкал что-то нежное и коснулся его головы клювом. Калеб с облегчением вздохнул и закрыл глаза.
– Спасибо, – прошептал он. – Я знал, что могу положиться только на тебя.
Он свернулся калачиком под крылом гиппогрифа, будто оберегавшего его ото всех бед. Калеб проспал несколько часов и не заметил, что взгляд его старого друга изменился. Стал осознанным. Умным.
Человеческим.
Ему снился сон.
Высокие, упирающиеся в небо здания сверкали, подобно хрустальным бокалам на солнце. Над ними летали огромные птицы с неподвижными крыльями. Они издавали ни с чем не сравнимый рёв, но их не боялись. Люди давно перестали обращать на них внимание, и только детишки радостно показывали пальцами, крича: «Самолет!». По дорогам сновали толпы: кто-то торопился, кто-то расслабленно шел, кто-то недоуменно искал нужное здание – жизнь кипела. Всюду стоял шум, слышались разговоры, иногда – ругань. Люди толкались, не замечая друг друга, и в воздухе висел тяжелый городской запах. Деревья росли лишь в парках, а зеленую траву давно изничтожило серое дорожное покрытие.
Когда-то он тоже был частью толпы. Одним из человечков, что стремился куда-то, проталкиваясь через плотный людской поток. Ему не составляло труда ориентироваться, выбирая более спокойные и безопасные маршруты. Он точно знал, чего хотел от жизни и каким образом собирался этого добиться. Четкий план, внутренний стержень и маячившая впереди цель подстегивали стараться изо всех сил. И он старался, шел вперед до тех пор, пока не окунулся в бесконечный мрак, холодный, как осеннее болото, и затягивающий в глубину, как зыбучие пески.
Когда всё изменилось, сложно было сказать. В какой-то момент он оказался в темноте и тесноте, а вялые мысли закрутились лишь вокруг еды и безопасности. Было тепло. Что-то снаружи согревало, и иногда слышались голоса. Мужской голос – твердый, как скала, и мощный, как раскаты грома. Женский голос – мелодичный, как журчание воды, и холодный, как вьюга. И детский голос – нежный, как лепесток цветка, и заботливый, как весенние солнце. Порой они перекликались, но смысл слов не доходил до него. Ничего не понимая и не стремясь ничего понять, он просто продолжал спать в ожидании чего-то.