Книга Хранителей, том III
Здание архива Ордена Хранителей возвышалось над Васильевским островом тёмной громадой, поглощая октябрьский туман. Михаил Светлов остановился перед массивными дубовыми дверями, чувствуя, как холодные капли оседают на воротнике пальто. Старинное здание будто наблюдало за ним – это ощущение появилось, как только он свернул с набережной.
"Вы точно готовы к этой должности, Михаил Васильевич?" – слова главы отдела кадров эхом отдавались в памяти. – "Работа в архиве требует… особой предрасположенности."
Тяжёлая дверь открылась бесшумно, словно петли были смазаны минуту назад. В вестибюле пахло старой бумагой, пылью и чем-то ещё – чем-то неуловимым, от чего по спине пробегал холодок.
"Светлов? Новый архивариус?" – седой мужчина в строгом сером костюме появился словно из ниоткуда. – "Игнатий Павлович, старший хранитель секции древних манускриптов. Идёмте, покажу ваше место."
Они шли по коридорам, и с каждым поворотом у Михаила всё сильнее кружилась голова. Здание внутри казалось больше, чем снаружи. Коридоры извивались под странными углами, а некоторые повороты словно нарушали законы геометрии.
"Не обращайте внимания на головокружение," – заметил Игнатий Павлович, не оборачиваясь. – "Здание построено по особым чертежам. Привыкнете."
Кабинет оказался небольшой комнатой с высоким потолком, теряющимся в полумраке. Единственное окно выходило на внутренний двор, но почему-то казалось, что вид за ним менялся, стоило отвести взгляд.
"Ваша задача – систематизация и оцифровка документов девятнадцатого века," – Игнатий Павлович положил на стол внушительную стопку папок. – "Начните с этих. И помните главное правило: не читайте тексты полностью. Только заголовки, даты, имена. Содержание документов… не для всех глаз."
Михаил кивнул, хотя внутри всё сжалось от странной формулировки. Он потянулся к верхней папке, но Игнатий Павлович вдруг схватил его за руку. Хватка у старика оказалась стальной.
"Светлов… Это случайно не родственник вам был, Василий Александрович? Тот, что работал здесь в восьмидесятых девятнадцатого века?"
"Дед," – ответил Михаил, чувствуя, как по спине пробежал холодок. – "Но я его не знал. Он пропал до моего рождения."
Игнатий Павлович отпустил его руку и как-то странно улыбнулся. "Да, конечно… пропал. Что ж, приступайте к работе. И ещё…" – он обернулся в дверях, – "если заметите что-нибудь необычное – странные символы на полях, документы не на своих местах, необъяснимые звуки… просто игнорируйте. Архив живёт своей жизнью."