Придется на время прикусить язык и притвориться послушной: пусть Леон успокоится и расслабится. Со временем он ослабит бдительность и начнет доверять мне, а где есть доверие… там и до любви недалеко.
Не сомневайся, Леон, я найду способ захватить твои мысли и сердце.
***
Пока мои глаза медленно блуждали по сверкающему серебром подносу, дыхание с каждой секундой становилось все тяжелее, а руки как-то нервно сжимались в кулаки и разжимались обратно.
– Унеси это, – процедила я, до боли впившись ногтями в собственные ладони. – Быстро.
– Но вам велено… – побледневшая Нина осеклась под моим взглядом, сглотнула и поспешила исправиться: – мне велено убедиться, что вы поели.
Если она думает, что эта формулировка лучше, то нет.
– Я позавтракаю в столовой, – мне становилось все труднее сдерживать гнев. – Можешь стоять рядом и снимать видео-отчет.
– Ева Борисовна, вы же знаете, что я не могу выпустить вас из комнаты.
Голос Нины звучал виновато, но мне не было ее жаль.
В этом доме мне никого не жаль. Даже себя.
– Лучше не доводи меня, – я шагнула к Нине, вставшей у меня на пути. – Я больше ни дня не проведу взаперти.
– Вам запрещено выходить, – повторила она.
Зажмурившись, я шумно и глубоко втянула воздух, чтобы не накинуться на женщину. А когда вновь открыла глаза, Нина попятилась.
– Открой чертову дверь и уйди с дороги.
– Ева Борисовна… – протянула Нина и взглянула на меня… с жалостью.
Вот что стало последней каплей. Жалость.
Всегда ненавидела повторяться, но в этот момент гнев полностью овладел моим телом и разумом, а ближе всего оказался именно поднос с завтраком. Я и сама осознала происходящее только когда пустой стакан для сока разлетелся на кусочки после встречи со стеной.
Нина взвизгнула и инстинктивно пригнулась, но даже в состоянии, близком к аффекту, я не стала кидаться вещами в живую мишень. В конце концов, не она призвала этот эмоциональный шторм.
Черт бы тебя побрал, Леон Северский!
Четыре дня. Уже четыре гребаных дня он не выпускал меня из комнаты.
Мне даже в коридор не позволяли выйти. Все двери запираются снаружи на ключ, а еду приносят по расписанию, как какой-то пленнице.
Все планы по захвату той ледышки, что заменяет Леону сердце, полетели к черту в тот же вечер: муж вернулся в спальню и объявил, что мне запрещено покидать комнату до тех пор, пока не осознаю свое ничтожное положение в его доме. Тогда я еще надеялась, что он передумает.