Уже очень скоро надежда обратилась в пыль.
В первый день я старалась ничем не выдать своего недовольства. Вела себя тихо и была самим воплощением покорности. Это оказалось несложно: Леон с самого утра куда-то уехал, а в комнату могла заходить только Нина, когда наступало время кормежки.
На второй день я предприняла несколько попыток поговорить с Северским, но все без толку. Каждое мое слово этот больной придурок воспринимал как личное оскорбление и отказывался даже намекнуть, чем я так сильно перед ним провинилась. Чем заслужила такое отношение.
На третий день Леон вернулся днем и после этого почти не покидал спальню. Он по-прежнему разговаривал со мной неохотно и исключительно сквозь зубы. Казалось, его бесит даже звук моего дыхания, поэтому я сначала не поверила, когда он внезапно решил составить мне компанию за ужином.
Давно я так быстро не ела.
За час мы не сказали друг друга ни слова, а атмосфера за небольшим столиком была настолько гнетущая и напряженная, что после ужина у меня хватило сил лишь быстро принять душ и рухнуть в постель. Хоть и немного приободренной тем, как мы с Леоном попрощались.
«Спокойной ночи, Ева».
Три слова, которые поселили во мне надежду, что лед тронулся. Что мое несправедливое наказание окончено, и утром я смогу выйти из комнаты. Отчего-то я решила, что это хороший знак: а как иначе, если это были первые добрые слова от Леона за все время нашего непродолжительного знакомства.
И вот, наступило четвертое утро моего заточения.
Я хорошенько выспалась, приняла душ. Уложила волосы, нанесла макияж и даже надела платье. Приготовилась явить себя этому миру и приступить к осуществлению своего плана… а вместо этого узнала, что ничего не изменилось. Разочарование жгло меня изнутри, а чувство несправедливости лишь щедро подливало масло в этот огонь.
Все, с меня хватит. Больше я молчать не стану, и будь что будет.
– Ева Борисовна, не нужно! – ахнула Нина, когда в моей руке оказался небольшой графин, на треть заполненный апельсиновым соком.
– Открой дверь, – потребовала я, замахиваясь.
– Не могу, – она покачала головой. – Нельзя.
Графин разбился о дверной косяк. Я отвлеклась всего на пару мгновений, но этого оказалось достаточно: пока наблюдала стекающим на паркет соком, Нина успела выскочить в коридор и захлопнуть дверь.