В кухне стояло четыре табурета. Анатолий Иванович прикинул, что ни один из них не годится, поскольку ведь потом выбросят, не станут в доме держать. Гарнитур будет неполный – жалко.
Вышел на веранду. Вытащил из-под рассохшегося стола другой табурет. Старый. Такой жалеть нечего. Прошел с ним в комнату, сел на диван, перевернул, чтобы посмотреть, плотно ли привинчены железные ножки.
На бледном исподе сиденья приклеена бумажка. Хороший клей, раз не отпала за столько лет. Очки Анатолий Иванович, конечно, с собой не взял, потому что ничего читать не собирался. Но эту бумагу надо было прочесть обязательно – как проверить документы сотрудника, которого предстояло взять на работу. Где-то тут, вспомнил, была лупа…
Под увеличительным стеклом выступил сначала штамп ОТК, а потом буквы: «Табурет А012. Армавирская мебельная фабрика». И ниже – год изготовления. Анатолий Иванович нахмурился, вчитался снова. Нет, ошибки не было: год изготовления табурета был тем же самым, в который родился он сам. Табурет оказался – ровесник.
Такая же точно по длине жизнь.
И что-то же было в этой жизни! Может, я мальчиком взбирался на него, чтобы достать из кухонного шкафа конфеты, слипшиеся «подушечки» с кисловатым повидлом. А мама… где ты, мама, давно тебя нет на свете, но я помню, как ты вставала на носочки – на нем, на нем, на этом самом табурете! – тянулась, чтобы прикрепить к карнизу новые шторы, старалась ухватить материю тугим металлическим крокодильчиком, и солнце било в форточку, луч шел между твоими руками, щекотал мне щеку…
Анатолий Иванович медленно перевернул табурет, поставил на ножки. Посидел перед ним, как перед столом. И пошел в сарай за дровами.
При мне никто не умрет
повесть
Батюшка, в хилой куртке поверх подрясника, дрожал всем телом и тоже был без зонта.
– Что ж вы такое творите-то, Михаил Ильич?
Тьму наполнял ровный гул деревьев и душевой шум дождя.
– На виду у всего города – призыв заниматься сексом!
– Это не призыв заниматься сексом, – деревянным голосом ответил Михаил, не глядя на священника и прижимая к боку сумку-аптечку. – Это призыв заниматься сексом в презервативе.
И зачем поперся через церковный парк, идиот?.. Ветви кустов впереди светились, в них прятался низкорослый фонарь. Листья бились и вздрагивали под золотыми струями – казалось, кусты пляшут на месте.