Отличные вопросы. Волоча ноги, добредаю до тени на крыльце и плюхаюсь на вторую ступеньку. Вопросы хорошие, вот только… бабушка и не подозревает, что я потакаю ее капризам. В этом вся суть. А я… я никогда не буду жить спокойно и не избавлюсь от чувства вины, если не буду с ней рядом, если не сделаю ее счастливой.
В тот момент, когда я совершенно случайно узнала, что у моей бабушки рак, все изменилось. Меня буквально пронзило ощущение, что до той самой минуты я жила настоящей, полноценной жизнью и она вдруг разбилась, как зеркало, в которое запустили камень. Теперь каждый осколок отражал бабушку: вот она ухаживает за мной, вот дарит мне на день рождения подарок, уверяя, что его мне прислала мать (бабушка даже подделывала ее почерк и подпись), а вот сидит рядом со мной, пока я рисую, и листает свои журналы, читает статьи о паранормальных явлениях. Я смотрела на все эти фрагменты того, что было моей жизнью, и чувствовала себя… круглой дурой. Избалованной. Виноватой.
Узнав эту новость, я стала ждать, что бабушка сама мне обо всем расскажет, но ничего подобного не случилось. И тогда я поняла, какой у нее план. Поняла, что задумала эта бандитка, потому что увидела это в тех же осколках. Она решила в очередной раз укутать меня заботой, сделав вид, что ничего страшного не происходит.
А я решила, что этого ей не позволю. С тех пор я уважаю ее решение хранить тайну. Она не знает, что мне известно, и так будет продолжаться ровно столько, сколько нужно. Вот только одной она не останется. Этого я не допущу.
Бросить самую добрую и щедрую на свете женщину в самый трудный период ее жизни? Оставить ее без поддержки, без родных людей?
Как такое вообще могло прийти ему в голову?
«Вот именно, как это могло прийти в голову Джастину?» – думаю я по инерции. И сразу же заставляю себя задвинуть эти мысли подальше, как можно дальше от этого разговора.
– Не думаю, что это настолько серьезно, – тихо говорю я, теребя торчащую из шаровар нитку. – И они уже оплатили кемпер, так что…
– Пусть едет со своей безумной подругой. И со Стоуном. Ты ехать не обязана.
Посреди этой тирады тон его голоса изменился, я нахмурилась.
– Секундочку, тебя это так волнует потому, что едет Эш?
– Эш? – эхом отзывается он, и повисает короткая пауза. – Нет, что бы ни делал этот чувак, мне до лампочки. Просто не понимаю, с какой стати ты собралась таким манером угробить наше лето.