Я не ушибся. Боль не получила власть над молодым разочарованным телом, но обида овладела мною.
– А я? – спросил я, готовясь снова заплакать. Но уже не от радости, а от досады.
– А ты иди, – ответил мне Голос.
И я понял, что надо идти.
Я шел много дней, и жизнь пыталась убить во мне мечту о полете, о Небесах. Я видел, как умирает гусеница и рождается бабочка, видел, как распускаются цветы. и засыхают деревья. Я смотрел на неописуемые события и наслаждался непередаваемыми перепутанными ароматами цветов, которые не в силах был понять со всею полнотой. Я видел появление новых, похожих на меня существ – и не мог услышать, что ласково шепнул им Голос. Я слышал таинственное пение крылатых огненных духов – и не мог полностью принять чистые звуки, и, наконец, я нашел хрустальные хрупкие камешки, хранящие в своем теле зерна мудрости, но я не смог поднять их, ведь я у меня не было рук. Были только Крылья. Крылья, не умеющие летать.
И мне чего-то не хватало, чего-то очень-очень дорогого для моей души. И казалось, будто, получив нечто, я стал бы самым счастливым существом в мироздании. Но я не мог дотянуться до неведомой цели.
Мне не хватало Небес и Голоса.
Бьются, бьются за корону, Лев с Единорогом.
Гонит Лев Единорога по кружным дорогам.
(англ. нар. песенка)
Так я шел на протяжении многих и многих дней. Я путешествовал уже целый месяц, когда неожиданно вышел на цветущий луг, задыхающийся в собственных ароматах. А на поляне обитал задумчивый Единорог. Он ничего не делал: не жевал покорную траву, не бил алмазным копытцем по тонким горлышкам цветов. Он только плакал, плакал тихо, а значит, по-настоящему беспомощно. Большие скользкие слезы все стекали по белоснежному носу и неуклюже шлепались в изумрудную траву. А земля, точно поджидающий добычу сокол, жадно проглатывала горе единорога.
– Почему Вы плачете, дорогой единорог? – неожиданно для самого себя спросил я. Мне тоже стало очень грустно. – Отчего Вы так сильно расстроились?
Единорог оторвался от созерцания мокрой травы и повернул бархатную голову в мою сторону. Из чистых глаз Единорога на меня глядела печаль.
– Когда-то я сражался со Львом, – тихо прошептал он, – за золотую красивую корону. А Льву она, между прочим, шла особенно хорошо, она необычно эффектно сочеталась с его желтой шерстью. И Лев просил уступить корону.