Девушка понимает, что незнакомец ищет не просто опьянения. Она использует различные метафоры, давая ему понять, что ее работа – подавать еду и напитки. Прочих услуг от нее ожидать не следует.
Используя неменьшее количество метафор, мужчина объясняет, что раньше тоже верил в честность и чистоту, амбиции и честь. Но с опытом понял, что в них нет смысла. Должность, которой он добивался, досталась неквалифицированному конкуренту благодаря семейным связям. Такова жизнь. Надо наконец научиться беззаботно наслаждаться и бессовестно зарабатывать.
Их диалог сплетается в паутину красивых, тщательно подобранных слов, лунного света, шелеста ветра, аромата цветов и игры теней вокруг двух основных вопросов: социальных страданий и полового акта.
Со временем он извиняется за нелюбезный отказ и читает ей письмо. Это уведомление об увольнении, адресованное ее матери. Бедная старушка трижды в неделю подрабатывала в кафе уборщицей. Начальник Ай-Фе уволил ее без церемоний, указав, что она может поблагодарить за неприятность свою дочь.
Ай-Фе спешит в кабинет. Гость остается один и пишет на столешнице стихотворение, громко скандируя:
Я напрасно искал забытья от невзгод
Среди ив, под луной, в цветущей дали.
О Шанхай, ты яркий и сочный плод
Но с твердым и странным ядром внутри.
Официантка возвращается. Она переоделась, и теперь на ней простое темно-синее ситцевое платье вместо яркого персикового шелка. Гость, поглощенный своими мыслями, этого не замечает. Он догадывается, что ее сдержанность с клиентами настроила против нее начальника. Он хочет попытаться замолвить словечко за мать и защитить дочь с помощью фривольной лжи. Так уж устроен мир.
Она с улыбкой благодарит его за добрые намерения. Она не хочет оставаться со старым сводником (она вежливо называет его «старым богом луны»), она хочет подыскать себе и матери другую работу. Желательно, на заводе, где будет больше поддержки со стороны коллег. И она просит гостя искать не забытья, а ясности. Так уж устроен мир, и поэтому он должен измениться.
Их диалог принимает неожиданный оборот. Речь девушки теряет поверхностную утонченность, характерную для общения с клиентами, и становится освежающе грубой и просторечной. Речь мужчины теряет напускную мрачность, открывая истинно трепетную душу. Жаждавший наслаждения циник становится понимающим человеком, а предмет его низменного вожделения – деликатной утешительницей. Официантка и гость покидают кафе как соратники.