Теперь его задачей стал поиск актеров для «Ночлежки» Горького – там было полно ролей. Фу Кай-Мэнь оказался разумным и надежным организатором, Нью-Ланг – пламенно вдохновленным режиссером. Но актеры из них были так себе.
Цзай-Юнь искала среди сокурсников. Еще она открыла выдающийся талант, Ма Шу-Пинга, выпускника филологического факультета и сына известного археолога. Он казался замкнутым и непопулярным парнем, но его пламенное красноречие пленяло даже тех, кто не выносил его в повседневной жизни. К ним присоединились и другие парни и девушки. За несколько бессонных ночей Нью-Ланг, не понимавший русского языка, перевел английский вариант текста на китайский. В промежутках он неутомимо руководил спектаклем «Ночь в кафе», который ставился на сцене каждую неделю, и погружался в идеи русской трагедии. Ли Минг-Фунг и Ма Шу-Пинг даже посетили торговую компанию «Фонтене», когда им вдруг стало трудно понимать собственные роли и они почувствовали потребность в бесконечных идеях Нью-Ланга. Фонтене не стал им препятствовать, но и вопросов задавать не стал. Сама мысль, что китайцы – китайцы! – могут создать современный театр, была выше его понимания.
Нью-Ланг, сидя за пишущей машинкой и механически набирая деловые письма, провел вдумчивую параллель между горьковским уважением к человеку и учением Сунь Ятсена о равном суверенитете всех индивидов вне зависимости от способностей.
– Почему этот француз так легко позволил нам войти в рабочее время? – удивлялся Ма Шу-Пинг на обратном пути.
– Он питает особую благосклонность к Нью-Лангу, – рассмеялся Ли Минг-Фунг. – Эти белые черти твердо убеждены, что мы – желтые обезьяны, а потом вдруг открывают в ком-то из нас несколько человеческих качеств и удостаивают особой привязанностью.
– И он питает особую благосклонность именно к шелковому наследнику, – проворчал Шу-Пинг. – Все вокруг в него влюблены. И Чэнь Бо, и У Сянь-Ли. Что они в нем находят, в этом сонном истукане? По сути он – клерк.
– Я тоже клерк, – напомнил Минг-Фунг.
– Прежде всего, ты – мелкий буржуа с повышенной чувствительностью, – заявил Шу-Пинг.
Зал школы Ми-Лу вмещал около четырехсот человек. Прославившаяся в одночасье любительская труппа Нью-Ланга «Ми Чуа» обрела здесь еще два триумфа. Основные идеи горьковской «Ночлежки» – ценность человека и духовность даже в самых глубоких страданиях – пришлись китайскому зрителю по душе. Шу-Пинг в роли Сатина оказался самым сильным исполнителем – заносчивый всезнайка, жующий сложные иностранные слова с вызывающим видом, надменным и беспомощным. Минг-Фунг изображал героя, который борется со смертью, а бухгалтер фирмы «Дшин-Лунг» Чао Юнг-Цжанг с белой бородой на нежном юношеском лице подарил страннику Луке красоту добродетели. Роль Василисы исполнила тетя Шу-Пинга Ма Дшин-Лан, редактор женского журнала, богатая вдова зрелой красоты, а Линь Шу-Сянь, однокурсница и невеста Шу-Пинга, взяла роль Наташи. Ванг Бо-Ченг сидел в третьем ряду с пылающим взглядом: это был его первый визит в театр. Он привел незнакомца, очень молчаливого человека, который попрощался сразу после окончания спектакля. Но Бо-Ченг остался, он захотел как можно больше узнать о Горьком, и Нью-Ланг рассказывал и рассказывал. А потом люди говорили о политике и обсуждали нападения маленьких островных дьяволов – так они называли японцев. Не следует ли теперь поставить пьесу, более или менее завуалированно призывающую к защите национальной независимости? Но было принято решение подождать, полиция Гоминьдана крайне негативно относилась к любой антияпонской пропаганде.