В том, что его ждёт именно такой приговор, Андрей ни капли не сомневался. Но его всё-таки поставили на ноги. Наверное, это был нечастый случай, когда пациент молился о печальном исходе своего лечения. Однако судьба была к нему не слишком благосклонна. А может быть, проведение здесь было не при чём – всему виной природа – природа, наградившая его отменным здоровьем.
Он закрывал глаза, делая вид, что лежит без сознания, но разве врача тюремного лазарета можно обмануть? Ответ был очевиден, и убийца Андре Градоф предстал перед судом. Ему казалось, что он переживает сновидение: его помыли, одели в простенький костюм, на пару размеров превышающий его собственные габариты и начали возить на судебные заседания во дворец правосудия. Странное здание в его глазах: монументальное сооружение прошлого века с классическими колоннами и греческим фронтоном. В его представлении – подходящее место для проведения небесного суда над ним. Может быть, Наш Небесный Судья решил сэкономить время и силы? И провести небесный суд здесь и сейчас? На Земле? Всё равно приговор уже определён. И там, и здесь.
Андрей даже уже не молился Пресвятой Богородице, не видя в этом святого смысла. Всевышний простит? Это было Его неоспоримое право. Он всё видел, Он всё знает. Оставалось только ждать. Недолго? Или нет? Ответа у него (разумеется, у Андрея) не было: Франция стала для него вторым домом, но только вторым, а то, что второе… если у тебя было когда-то первое… – Андрей хмурился, вспоминая о Гельсингфорсе – …второе всегда останется непонятым до конца. Французы спешили – его даже не отправили в Париж, в судебный округ по месту преступлений. Однако сам судебный процесс по его делу тянулся вяло, долго, с перерывами. Как будто никто не собирался торопиться.
«Иначе и быть не может, – флегматично пожимал плечами подсудимый. – Своё рождается в своей земле и в своей атмосфере». Действительно, окружающий его мир был под стать происходящему.
В то, что он был обречён, никто не сомневался, тем самым вызывая к нему равнодушие: да и к тому же русский! На сочувствие Андрей мог не рассчитывать. Узника сразу поместили в камеру на полуподвальном этаже. За тот небольшой жизненный срок, что остался у заключённого, он вряд ли успеет заболеть туберкулёзом, резонно посчитал начальник тюрьмы. Железная кровать, стол и стул – вот и вся незамысловатая обстановка его временного, очень временного жилища. Даже окно отсутствовало. Неудивительно, что судебные заседания стали отдушиной для его существования, пусть и временного, очень временного. Андрея выводили в тюремный двор и надевали кандалы. Он не дёргался, терпеливо ожидая окончания трудов охранника. Узник медленно поворачивал голову из стороны в сторону, оглядывая двор. Предметы для восхищения в прямой видимости отсутствовали: четыре серых тюремных блока образовывали Андреевский крест, в месте стыка зданий высилась церковь, храм святого апостола Андрея Первозванного. Насмешка судьбы? Хотя это сейчас было неважно. Андрей пытался вдохнуть полной грудью – не получилось, сильная боль сжимала всё тело. Мужчина сразу обмяк и начал медленно оседать. Если бы не вовремя подхвативший его полицейский, то лежать бы его распластанному, насколько позволяли кандалы, телу на мощённой мостовой двора.