.
Пушечную пальбу жаловала и Екатерина II. Торжественные церемонии, праздничные богослужения с участием царицы сопровождались пушечной пальбой.
Когда Нева освобождалась ото льда, Петропавловская крепость трижды палила из пушек. Пушечными выстрелами оповещали о наводнениях. Сегодня в полдень каждый день можно услышать пушку Петропавловской крепости.
А Петербург неугомонный
Уж барабаном пробужден (V, 21).
Барабанная дробь раздавалась в разных частях города. В Петербурге квартировали гвардейские полки.
Парады, смотры, ученья военной столицы сопровождались барабанным боем, криками команд. Быть может, Барков рано осознал, что
Парады, караул, ученья —
Все это оды не внушит,
А только душу иссушит… (I, 423).
В Петербурге звучали колокола. Барков, конечно, различал праздничный, будничный, великопостный и заупокойный звон.
«Благовест трижды в день призывал верующих на церковную службу: в колокола били поочередно, почему этот сигнал назвали еще перебором. Когда били одновременно в три и более колоколов, получался праздничный звон (трезвон)»[75]. В 1752 году в Александро-Невском монастыре выстроили колокольню. К ней занял свое место большой колокол весом в 800 пудов. Его голос был слышен издалека.
Играла в Петербурге музыка. Это были не только полковые оркестры (у каждого полка свой марш). Играли и роговые оркестры. Они состояли из охотничьих рогов разной длины – от восьми сантиметров до двух с половиной метров. Каждый музыкант выдувал на своем рожке один лишь звук той или иной высоты. Музыканты – крепостные или солдаты – проявляли при этом необыкновенное искусство, изумлявшее иностранцев. Громкие звуки рогового оркестра далеко разносились по городу. Роговая музыка увеселяла императорских особ. Свои оркестры роговой музыки заводили и знатные вельможи. Лучшим был признан оркестр Нарышкиных, который был основан капельмейстером Марешом в 1754 году.
Еще Барков мог услышать в Петербурге цыганское пение, которое вошло в моду в царствование Екатерины Великой. Во второй половине XVIII века итальянцы завезли в Россию гитару… Но «поговорить» с семиструнной гитарой Баркову не пришлось. У гитары было четыре струны, потом пять, шесть и только в конце XVIII века она стала семиструнной…
Некогда П. А. Вяземский, обращаясь к дорогому для него прошлому, сказал: