Барг уже причаливал, поэтому все устремились на берег. Впереди, тяжело опираясь на посох, шествовал старейшина, а Кайлин с таким трудом передвигала ноги, что мачехе приходилось буквально ее тащить, чтобы поспевала за отцом.
С близкого расстояния корабль казался огромным, как чрево десятипалого моллара из сказок старых женщин. По деревянному борту шел вырезанный сложный узор из непонятных Кайлин символов. Чуткие ветру, огромные прежде паруса превратились в полоски ткани, туго скрученные высоко на мачтах. Быстро сохнущие на жаре весла были втянуты почти на всю длину, ощетинившись на зрителей лишь широкими лопастями. В раскаленном воздухе раздавался звон цепей: гребцы отстегивали себя от скамей, к которым по привычке приковывались, чтобы волной не смыло.
– Я не узнаю флаг, – нахмурился отец Кайлин, щуря прикрытые набрякшими веками глаза. – Из какой земли этот корабль?
Мачеха издала тихий вздох, и старейшина требовательно уставился на нее.
– Это же… – она сглотнула, прижимая пальцы к побледневшим губам, – …личный барг дея!
Отец снова перевел взгляд на судно, но теперь в его прищуре сквозил блеск восхищения.
– Ах, Нерпу-Поводырь! – воскликнул он с чувством, оглаживая свободной рукой крашеную бороду. – Ах, сын хромого кита! На этот раз он привел к нам самого бога!
***
Предатель…
Одним резким движением Рогар выбросил руку вперед, и его пальцы сомкнулись на чьем-то горле. Мужском, судя по наличию кадыка под ладонью, но все равно достаточно мягком и трепещущем, чтобы сокрушить рукой, лишить дыхания и жизни. Значит, они все же прорвались, они пришли, чтобы наказать и мучить его. На Подэре – как привык уже за столько лет называть ее Рогар – такому, как он, за тот поступок, что он совершил, полагается лишь одно наказание.
Смерть.
Иногда он хочет смерти, но каждый раз, как костлявая смеется ему в лицо, понимает, что еще не готов умереть.
Не открывая глаз, Рогар притянул врага к себе за горло, приподнялся на локте и прошипел:
– Повтори, что ты сказал?!
– Я… я всего лишь сказал: «Мы прибыли, мой дей. Вам пора одеваться», – услышал он прерывающийся от боли голос Шиона.
Рогар распахнул глаз, чтобы убедиться, что перед ним его верный кнест, а кошмары Подэры понемногу тают в голове вместе с остатками тяжелого хмельного сна.
– Нет, – все же злобно проворчал он, еще путаясь между забытьем и явью, – ты сказал: «Предатель».