«Пятьдесят! – нередко думал он, оставаясь наедине с собой. – И один, совершенно один».
Этим субботним днем, который сенатор проводил у себя в номере, его потревожил стук в дверь. Он предавался размышлениям о том, как напрасны все его политические усилия в свете того, сколь преходящи и жизнь, и слава.
«Как много мы сражаемся, просто чтобы сохранить положение, – размышлял он. – И как мало все это будет для меня значить всего через несколько лет».
Поднявшись на ноги и распахнув дверь, он обнаружил за ней Дженни. Она надоумила мать, что лучше прийти пораньше, а не в понедельник, с целью произвести благоприятное впечатление усердием в стирке.
– Прошу, заходите, – произнес сенатор и, как при первой их встрече, галантно шагнул в сторону, освобождая проход.
Дженни вошла, ожидая сразу же услышать похвалу за скорость выполненной работы, однако сенатор даже внимания на это не обратил.
– Ну, юная леди, – сказал он, когда она опустила сверток с бельем на стул, – как ваши дела нынче вечером?
– Замечательно, – отозвалась Дженни. – Мы подумали, что лучше будет вернуть вам одежду сейчас, а не в понедельник.
– О, это было совершенно ни к чему, – ответил Брандер, походя отметая прочь то, что ей казалось столь важным. – Можете здесь, на стуле, и оставить.
Дженни помедлила какое-то мгновение и, придя к выводу, что даже не полученная ею оплата – еще не повод, чтобы задерживаться, собралась уже уходить, но сенатор ее остановил.
– Как ваша матушка? – вежливо поинтересовался он, отчетливо вспомнив семейные обстоятельства посетительницы.
– У нее все в порядке, – просто ответила Дженни.
– А ваша сестренка? Выздоравливает?
– Доктор полагает, что да, – сказала Дженни, и сама сильно переживавшая за младшенькую.
– Присаживайтесь, – продолжал он светским тоном, – мне хотелось бы с вами побеседовать.
Девушка шагнула к ближайшему стулу и села.
– Кхм! – продолжал он, слегка прокашлявшись. – Так что же с ней такое?
– Корь, – ответила Дженни. – Мы сначала боялись, что она умрет.
Брандер тем временем разглядывал ее лицо, и ему показалось, что он видит перед собой нечто в крайней степени достойное сочувствия. Убогая одежда девушки и ее изумленное восхищение его положением заметно подействовали на сенатора. Дженни вновь заставила его ощутить то же, что и в прошлый раз, – сколь многого он успел достичь на пути к комфорту. И то верно, высоко он сумел подняться!