В половине шестого экономка, вспомнившая про них, сказала, что можно заканчивать. Обе со вздохом облегчения оторвались от уже полностью отмытой лестницы и, вернув на место рабочие принадлежности, вышли наружу через черный ход и заторопились домой, довольные – мать, во всяком случае, – что наконец-то обрели оплачиваемое занятие.
Когда они миновали несколько шикарных особняков, к Дженни вновь вернулось то состояние, в которое привело ее непривычное зрелище отеля и кипящей там жизни.
– Разве не замечательно быть богатым? – спросила она.
– Да, – ответила мать, мысли которой в тот момент были заняты больной Вероникой.
– Ты видела, какой там огромный обеденный зал?
– Видела.
Дальше путь их пролегал мимо невысоких домиков, дорожка была усыпана опавшими листьями.
– Вот бы и мы были богаты, – со вздохом прошептала Дженни.
– Не знаю, что и делать, – призналась ее мать какое-то время спустя, когда груз обуревающих ее дум сделал молчание невыносимым. – По-моему, дома есть совершенно нечего.
– Давай еще разок зайдем к мистеру Бауману! – воскликнула Дженни, в которой безнадежные нотки в материнском голосе вновь пробудили свойственное ей сочувствие.
– Думаешь, он согласится давать нам в долг?
– А мы ему сообщим, что нашли работу. Я сама и скажу.
– Ну, хорошо, – устало произнесла мать.
Без особой уверенности они заглянули в маленькую, скудно освещенную бакалейную лавку в двух кварталах от дома. Миссис Герхардт открыла уже рот, но Дженни ее опередила.
– Не отпустите нам немного хлеба и бекона к нему? Мы теперь работаем в «Коламбус-хаусе» и в субботу обязательно заплатим.
– Верно, – добавила миссис Герхардт, – мне дали работу.
Бауман, у которого они всегда покупали продукты еще до болезни отца и прочих неприятностей, видел, что они не лгут.
– И давно вы там работаете? – спросил он.
– Сегодня днем начали.
– Вы ведь прекрасно понимаете, миссис Герхардт, – сказал Бауман, – что я не хотел бы вам отказывать. Я уважаю мистера Герхардта, но я ведь и сам беден. Времена сейчас нелегкие, – пустился он в объяснения, – а у меня семья.
– Понимаю, – тихо произнесла миссис Герхардт.
Ее грубые, покрасневшие от многочасовой работы ладони, скрытые под старой хлопковой шалью, непрерывно двигались от беспокойства. Дженни, напряженная, молча стояла рядом.
– Ну, хорошо, – решился наконец Бауман, – пожалуй, на этот раз можно пойти вам навстречу. Но вы уж заплатите в субботу, сколько сможете.