13 друзей Пушкина - страница 4

Шрифт
Интервал


Сказано – сделано. Любознательный гость методично объезжал музеи, дворцы и парки. В Лувре часами простаивал у беломраморной Венеры Милосской и до рези в глазах лорнировал «славную группу Лаокоона». Доехал до Версаля, гулял в Трианоне и с грустью созерцал запустение и разруху, царившую в покоях, где еще совсем недавно обитала блистательная Мария-Антуанетта.


В. Л. Пушкин на прогулке по Тверскому бульвару.

По рисунку К. Н. Батюшкова.

1817


Однако в первую голову его интересовали люди, любезные французы, что «так ласковы и любят иностранных» и, конечно же, француженки, которые все сплошь «нимфы и грации». В них недостатка не было. Перед обворожительным чужеземцем, как по волшебству, распахивались самые высокие двери. Начать с того, что он был представлен первому консулу – Наполеону Бонапарту. Очаровательная мадам Рекамье, узнав о страсти Пушкина к театру, предоставила ему место в своей ложе. Он тут же стал своим в актерской среде, подружился с «королем трагиков» Тальма, который любезно согласился преподать благородному руссу несколько уроков сценической речи. Ежедневно приходили приглашения в светские и литературные салоны: московского поэта принимала модная французская писательница мадам Жанлис; Василий Львович свел знакомство с собратьями по перу – Бернарденом де Сен-Пьером, Жаном Франсуа Дюси, Луи де Фонтаном, Антуан-Венсаном Арно. А в гостиной своей соотечественницы баронессы фон Крюденер Василий Львович, не заставляя себя долго упрашивать, декламировал стихи и собственные переводы старинных русских песен на французский. Некоторые из них, кстати, были опубликованы в журнале «Mercure de France» и имели определенный успех.

Когда настала пора возвращаться на родину, Василий Львович увозил из Парижа не только корсеты, фраки и чулки à jour, но и бесконечную благодарность к столь тепло принявшей его «земле обетованной», а еще – огромную коллекцию книг, с охотничьим пылом истинного библиофила собранную по книжным развалам. Многие экземпляры были по-настоящему бесценны и до Великой французской революции принадлежали королевской и другим именитым библиотекам. Забегая вперед, скажем, что через несколько лет эти несметные книжные сокровища обратятся в пепел в московском пожаре 1812 года. Для Василия Львовича и сама эта война, и гибель библиотеки станут двойным ударом: оказывается, «любезные французы» могут быть вовсе не любезны…