Геннадий подкатил кряж старой берёзы, установил его поудобнее и замахнулся. В тот же миг Фаина загадала: если расколет с первого раза – вернётся домой, если со второго, то будет ранен, а если с третьего, то… всё и так понятно. Она уже жалела, что надумала гадать именно в эту минуту, что не выбрала другого момента и чурбака потоньше и поровнее, и с нетерпением замерла у окна. Время как будто растянулось, она успела несколько раз повторить «Господи, помоги ему!» и трижды перекрестить через окно его спину, прежде чем колун опустился и с гулким стуком развалил надвое тяжеленный кряж.
Фаина облегчённо выдохнула, на душе стало чуть легче. Она вышла в ограду, заглянула в баню. Дрова прогорели, вода в колоде была уже горячей. Обычно они топили баню по субботам, но на этот раз – в будний день, специально для Геннадия. Столбы дыма поднимались и над другими банями, и по ним можно было легко подсчитать, сколько мужчин рано утром покинет свои семьи и отправится по большой дороге навстречу судьбе.
Геннадий прервал работу, присел на дрова, закурил. Опускались сумерки, и он понимал, что расколоть все дрова всё равно не успеет.
Фаина вышла на улицу и присела рядом с мужем.
– Хватит, баня уже протопилась, я потом сама потихоньку доколю.
– Здесь и до утра не управиться. Пусть лежат, вернусь – доколю, а хочешь Антошку попроси, ему это только размяться.
– Обойдёмся без Антошки, сам доколешь, когда вернёшься.
– Пока и прошлогодних хватит. Эти сложи в ограде, а топи сухими, не жалей.
– Не знаю, всё ли собрала, не забыть бы чего, – сомневалась Фаина.
– Табак положила?
– Положила. И спички тоже, и старые газеты.
– Умница, без курева и солдат – не солдат, а без всего остального обойдусь.
– Ген, а кем ты будешь на войне?
– Маршалом буду, кем же ещё.
– Что ты смеёшься, мне же хочется знать.
– Кузнецом и буду, как дома.
Фаина недоверчиво смотрела на мужа, она не понимала, серьёзно ли он говорит. Заметив её смятение, Геннадий уточнил:
– Все мы будем ковать одну победу. Разве не так?
А уж где буду воевать и что делать – это не имеет особого значения. Серьёзности ему хватило ненадолго: – Хочешь быть женой героя-орденоносца? – Геннадий выставил вперёд грудь, будто на его рубашке уже блестели ордена.
– Для меня ты и так герой. Смотри, не выставляй свою беспутую голову, будь поосторожнее, – попросила Фаина, умоляюще заглядывая в глаза мужа.