Святослав ни разу не взглянул ему в глаза. Осознав это, Мистина ощутил нешуточный холодок в груди. Все виденное и слышанное во время встречи у Почайны складывалось в предчувствие большой беды, такой весомой, что даже солнечный свет померк.
* * *
– Я смотрел ему в глаза, когда он узнал. Для него это была новость. Я не такой умный и зоркий, как ты, но я уверен: он не знал. Он их не посылал.
Мистина слушал, а две волны, раскаленная и ледяная, сшибались в его душе, давили друг друга. Одна норовила вознести дух на вершину ярости и бросить в бой, другая – притиснуть ко дну боли и раздавить. Боль потери и боль бессилия – как ты ни будь могуч, а смерти не исправить.
Улеб… Мальчик, которого Мистина двадцать шесть лет назад взял на руки и назвал своим сыном. И никогда не отрекался от звания его отца, хотя с самого начала знал, что жизнь Улебу дал другой. Он растил его, не давая даже заподозрить истину. Улеб был дорог Мистине как сын его побратима Ингвара, но он заслуживал любви и сам по себе, взяв лучшее от обоих родителей. Он был добр, скромен и стоек – как мать, Ута, отважен и прям, как его настоящий отец. Он был великодушен, как никто в семье, и всегда думал о правах и благе других, охотно жертвуя ради этого своими правами и выгодами.
И вот его убили. Убили за самую первую, врожденную его вину, в которой он меньше всего был виноват, – за то, что он тоже был сыном Ингвара. Был.
Лют рассказывал, как обнаружили тела – Улеба и двоих его телохранителей, – на берегу Волхова, как в Хольмгарде сразу сочли виновным Святослава, как сам Лют поехал к нему в усадьбу разбираться, как Святослав пришел в изумление от этого известия. Как искали Игмора и шестерых гридей, пропавших одновременно с ним, искали во всех направлениях, но горячих следов не нашли. Как Святослав над могилой Улеба поклялся на своем мече, что не посылал к нему убийц, и Сванхейд, бабка его и Улеба, подтвердила, что верит клятве.
Но точно так же всем было ясно, что именно Святослав и есть истинный виновник этой смерти. Одолев Сигвата, старая королева Сванхейд решила все же дать Северной Руси князя из числа потомков Ингвара, то есть другого его сына – Улеба. Но Святослав этому решительно воспротивился: он с детства рос с мыслью, что ему одному будут принадлежать и Южная Русь, и Северная. Ради объединения этих владений в одних руках его отец сперва женился на матери, Эльге, а потом сверг с киевского стола ее родича – Олега Предславича. В глазах Святослава новый раздел означал бы утрату не только земель, но и чести. А жители Гардов, русы и словене, готовы были признать над собой власть Улеба – им хотелось иметь князя, который сидел бы в Хольмгарде, а не в Киеве. Самым лучшим для Святослава было бы исчезновение Улеба, пока дело не дошло до открытого столкновения. И его ближики с Игмором во главе избавили своего князя от заботы, не дожидаясь приказов.