Молчаливый голос - страница 4

Расхититель завопил от ужаса, бросившись к двери. Она закрылась! Надсон-Нарбут отчаянно дёргал за ручку, пока крик проснувшегося Ларса Хольма не привёл его в чувства:

– Угомонись!

Дикен, задыхаясь, медленно развернулся. Напарник стоял с двумя факелами, своим и выроненным испуганным компаньоном. Кости короля лежали у его ног.

– Скелет напал на меня!

Ларс рассмеялся, успокоившись, плюнул:

– Ладно. Бери свой ржавый ножик и давай двигать отсюда, раз гроза унялась.

– Думаешь, я спятил?

– Ну, напал на тебя скелет, хорошо. Я ж так понял, ты победил, – Хольм вновь закатился смехом.

– Ерохвост, негораздок и чужеяд ты! – Дикен подошёл к останкам короля. Ничего не намекало на то, что груда полуистлевших костей могла на самом деле атаковать его.

Ларс свернул матрацы, напялил на свою вшивую голову корону и пнул меч под ноги Дикену. Надсон-Нарбут подобрал королевский клинок. Эфес блеснул кровавым камнем.

– Ты что с дверью сделал? – Хольм безрезультатно дёргал за ручку.

– Теперь ты подшучиваешь надо мной? – Дикену дверь тоже не поддалась.

Напарники пробовали высадить дверь ногами, плечом с разбега, пытались рубить топорами, Надсон-Нарбут пускал в ход трофейный меч, Хольм даже короной дубасил – тщетно.

Дикен вспоминал шёпот из тьмы, пытаясь разобрать забытый язык и перевести его: «Sanguine hominis… кровь человека, sine honore… без чести, человека без чести, nullus relinquet… никто не уйдёт, sitis… жажда, утолить жажду… крови». Чёрный клинок вновь запел, едва уловимо. Расхититель гробниц поднёс его к уху: «Johannes Sjöberg sitit» – прошипело оружие короля. Дикен понял, что от него требуется, он закрыл глаза и напоил меч кровью напарника. Клинок был остр, как и думал Надсон-Нарбут, Хольм не рассмотрел его гротескную красоту, манящую силу и таящееся величие. Ларс надсмеялся над наследием древнего короля, обозвав загадочное оружие ржавым ножиком и старым гоблином. Теперь чёрный металл лезвия смеялся над опрометчивым плутом, исполнявшим предсмертный хрип, заглушая его и какофонию сквозняка и скрипучей отворившейся двери своим молчаливым голосом.