Он вошёл.
Комната дышала. Мольберты сами писали картины, мелодии рождались из скрипа половиц, а на столе лежал блокнот с его именем. Первая страница: детские каракули. Последняя – пустая, но когда Александр прикоснулся к ней, проступили строки:
«Что, если однажды перестать бояться?»
Где-то за спиной духовник наблюдал, сплетая сон из обрывков памяти. Он не создавал новых миров – лишь «возвращал» украденное. Каждым мазком, каждым звуком вытаскивал наружу то, что Александр похоронил под слоями «надо» и «нельзя».
– Почему? – вдруг спросил Александр, глядя на свои руки, испачканные краской, которой не касался годами.
Духовник замер. Это был не сон – вопрос, пробившийся из глубин.
– Почему я перестал?..
Ветер ворвался в мастерскую, унося краски, музыку, запахи. Александр схватился за блокнот, но страницы рассыпались пеплом.
– Нет! – крикнул он в пустоту. – Верни!
– —
Духовник отступил, как будто обжёгся. Слишком резко. Слишком настойчиво. Он хотел показать красоту, а вызвал боль.
Александр проснулся с сердцем, колотящимся как у загнанного зверя. На часах – 3:14. Тишина. Но где-то в ящике стола пылилась папка с надписью «Старые глупости». Он никогда не открывал её. До сегодня.
Первая страница. Дракон.
– Боже… – он провёл пальцем по пожелтевшей бумаге. – Я же помнил тебя иначе.
Утром, за чашкой кофе, он вдруг схватил ручку и на салфетке набросал лицо из сна – девушку с глазами цвета штормового моря. Неумело. Дрожаще. Но «своё».
– —
Духовник стоял у окна, наблюдая, как Александр прячет салфетку в карман, будто украденный алмаз.
– Ты сделал это, – раздался голос Наставника из тонких миров.
– Нет. «Он» сделал, – ответил духовник. – Я лишь… напомнил, где искать лопату.
Ветер принёс запах акварелей. Где-то в городе ребёнок смеялся, размазывая краски по стене.
Александр вышел на улицу. Вдруг остановился, поднял голову. На серой стене офисного здания кто-то нарисовал крыло. Всего одно. Но он увидел в нём целого дракона.
Глава 3. Архитектура Реальности
Город за окном был прежним: серым, спешащим, закованным в ритм секундной стрелки. Но Александр уже не мог не замечать трещин в этой маске. Там, где раньше видел грязь на асфальте, теперь замечал блики – отражение неба, которого, казалось, давно не существовало.
Духовник наблюдал. Его пальцы (если их можно было назвать пальцами) касались паутины связей, опутывающей город. Каждая нить – чья-то судьба, каждое дрожание – выбор. Он учился «настраивать» их, как струны. Не рвать. Не перевязывать. Лишь слегка подкручивать, чтобы звучали в унисон.