– В кафе посетители дрались из-за мест у окна, услышав его импровизацию.
– Подруга ушла, бросив: «Ты высасываешь душу, как вампир».
– Даже кошка, любившая его десятилетие, сбежала через форточку.
– Зачем ты это сделал? – прошептал он в пустоту, не зная, к кому обращается.
Духовник стоял за его спиной, невидимый. Его инструменты – ветер, шёпот, случай – стали оружием. Он хотел вдохновить, а выпустил джинна.
– —
Исповедь теней.
В парке, где Виктор прятался от себя, духовник материализовался в облике старика с шарманкой.
– Ваша музыка… она как шторм, – сказал он, заводя ручку. Жалобная мелодия закружилась, как опавшие листья. – Но даже шторму нужны берега.
– Я не просил этого дара! – Виктор сжал голову руками. – Он сжигает меня. И их.
Старик раскрыл шарманку. Внутри вместо валика – зеркало.
– Посмотри.
Виктор увидел себя. Не измученного невротика, а мальчика, сидящего на крыльце с игрушечной скрипкой. Того, кто верил, что музыка лечит.
– Ты потерял берег, – сказал духовник. – Но он всё ещё там.
– —
Катарсис.
На рассвете Виктор вышел на пустынный мост. Достал скрипку. Первая нота – дрожащая, как первый вдох. Вторая – тише шепота. Он играл не для толпы, не для выплеска, а для того мальчика.
Прохожий, старик с собакой, остановился. Потом сел на тротуар и заплакал. Но не от ярости – от облегчения.
Духовник, ставший ветром, унёс последние аккорды в реку. Он понял: искусство – не инструмент, а зеркало. И только душа решает, что в нём отразить – свет или тьму.