Мы с Жаклин немного дремали, когда дверь открылась, и появился Билли.
– Хорошие новости, мисс Джонсон, – радостно произнёс он, – можете вернуться в свой отель и спокойно переночевать. Двое парней проследят за Вами и сопроводят, когда люди из Бюро Информации будут готовы принять Вас. Мистер Уолтон сейчас поедет с нами, и примерно через день мы все опять встретимся.
Жаклин неуверенно посмотрела на меня, а затем кивнула.
– Очень хорошо, – сказала она, – скоро увидимся… Ричард.
Жаклин ушла с сопровождением, а мы с Билли вышли к лошадям, стоящим неподалеку. Нас ждала пара всадников из первоначального отряда лейтенанта. Улица была заполнена торжествующими солдатами Конфедерации, а также брошенным снаряжением и окровавленными телами представителей обеих армий. Мёртвые в гротескных позах лежали на обочине дороги, где они упали или куда их оттащили. Мы с Билли вскочили в сёдла, и все четверо медленно двинулись сквозь ликующую толпу. Повсюду царила почти ярмарочная атмосфера. Безразличие к мёртвым казалось странным, но я предположил, что для этих людей смерть стала довольно обыденным явлением.
Мы выехали из Геттисберга и выдвинулись на северо-запад, где в промышленных масштабах происходило управление огромным количеством людей и снаряжения. Это было море организованной неразберихи. Большие группы солдат маршировали или отдыхали под деревьями со своими рюкзаками и оружием. Рядом в мрачной какофонии скрипящих колес упряжки ржущих лошадей тащили грохочущие фургоны и пушки с повозками боеприпасов. Казалось, надо всем нависло тяжёлое чувство предопределённости, и я зачарованно изучал пёструю мозаику лиц. Было удивительно видеть их безмолвное погружение в драму, разворачивающуюся вокруг.
Это напомнило мне о душевном состоянии, которое овладело мной в коттедже Чарльза и ещё раз в съёмной комнате, о человеческой расе, как армии муравьёв, слепо идущей к своей коллективной гибели. Тонкая вибрация резонировала внутри меня, и я почувствовал энергетический заряд вокруг себя. У меня было мало времени, чтобы удивляться этому. Пульсация в теле стала более интенсивной, и мое самоощущение усилилось, охватывая все эпические картины в новой мантии сознания. Я чувствовал себя почти подвешенным в воздухе, в то время как темп жизни замедлился до глубокого и важного настоящего.