Подданные Августа почти все исчезли, деморализованные, подавленные, жаждущие покоя и удовольствий любой ценой. Их сменило новое поколение, которое не знало гражданской войны и проскрипций, не боялось борьбы, хотело жить и дышать. Когда читаешь «Анналы» Тацита, находишь там великих негодяев; но также восхищаешься смелыми, бескорыстными умами, которые не утратили древней римской гордости. Большинство из них должно было пасть под ударами Сеяна, а затем Тиберия, и можно считать, что некрологический список жертв этого правления является одновременно списком главных членов партии честных людей. Бессильные, потому что они были изолированы, все эти люди стали бы грозными, если бы энтузиазм объединил их и если бы им была представлена великая идея. В любой стране, имеющей славное прошлое, отправной точкой всегда является нечто важное. Рим на протяжении стольких веков был республикой, что даже при империи республиканские идеи и нравы сохранялись, явно или скрыто, торжествуя или готовые возродиться. Закваска прошлых веков могла бы забродить в благоприятный час; граждане ждали идеи, которая могла бы их объединить, и лидера, способного их повести. Были ли они революционерами, эти генералы, консулы, преторы, понтифики, которые занимали все государственные должности и которых Сеян и Тиберий уничтожили? Нет. Хотели ли они разрушения своей родины? Нет. Революционеры – это те, кто подрывает основы регулярного государства, чтобы обеспечить свою узурпацию, нарушают законы, превращают армию в орудие угнетения, сенат – в униженный инструмент, свободное голосование – в ложь, толпу – в наемное стадо, и вносят в самое сердце нации разложение, сон и забвение себя. Напротив, те, кто хочет, чтобы конституция сохранялась, древние институты были восстановлены, величие государства достигалось общими усилиями, человеческое достоинство уважалось, права граждан соблюдались, государственные органы были суверенны, а народ был привязан к добру, труду и чести, как он привязан к земле родины, – те во все времена являются истинными, единственными консерваторами. Август, Тиберий и их подражатели – вот худшие революционеры.
Однако эта консервативная партия существовала в Риме при Тиберии, который иногда льстил ей, хваля старые обычаи, которые его не стесняли, и простоту, которая устраивала его скупость. Время от времени один из этих честных людей вскрывал себе вены, либо в знак протеста, либо чтобы избежать печального зрелища, которое представлял тогда Рим; поэтому они могли бы умереть на Форуме, если бы у них была причина, за которую стоило бороться. Они могли бы увлечь за собой недовольный сенат, обездоленный народ, преторианцев, еще не определившихся, и легионы, преданные детям Германика. Но когда народ делает это последнее усилие, он делает его для себя, а не для того, чтобы угодить честолюбцу и чтобы правителя звали Нерон или Друз вместо Тиберия. Восстают, чтобы освободиться, а не чтобы насильно создать себе новое рабство. Вот чего не смогла понять ограниченная умом Агриппина; ее личность и гордость стали разрушительными силами. Вместо того чтобы объединить столько элементов и новое поколение, жаждущее возрождения, она раздражает Тиберия и весь мир своими криками. Она утомляет своих друзей, говоря только о себе и своих сыновьях; самые предусмотрительные повторяют мораль баснописца Федра: «Что за дело до господина? Все равно придется нести ярмо». Постепенно партия оказывается перед лицом лишь войны за престолонаследие; она становится инструментом династической распри. Великое положение, которое Агриппина занимала благодаря памяти о Друзе и Германике, сводится к дуэли с Сеяном. Есть два лагеря: лагерь Сеяна и лагерь Агриппины. Кто одержит верх? Правда, Сеян имеет на своей стороне отчаянных негодяев и беспринципных честолюбцев, тогда как Агриппина окружена уважаемыми людьми, но обескураженными или достаточно слепыми, чтобы верить, что хорошие правители возможны при плохих институтах. Эта война становится лишь дворцовой интригой; эти два дела – лишь столкновение двух интересов или, скорее, двух личностей. На этом поле Агриппина обречена, ибо она встречает самого искусного противника, самого гибкого интригана, самого опытного заговорщика.