Однако этот непонятый гений однажды ошибся: он совершил ошибку, одну, но роковую, за которую дорого заплатил.
В преторианской гвардии был старый трибун по имени Кассий Херея, который служил под началом Германика. Херея имел хилый вид, тонкий и флейтовый голос. Император каждый раз, когда видел его, насмехался над ним, притворялся, что не верит, что он мужчина, приписывал ему изнеженные и женственные нравы. Он старался дать ему пароль, который вызывал смех у других военных трибунов, например, Купидон, Приап, Венера; он протягивал ему руку для поцелуя с непристойным жестом. В то же время язвительный император оскорбил другого трибуна по имени Корнелий Лабиен.
И вот, господа, это была самая серьезная ошибка, которую мог совершить военный узурпатор. Разрывать законы, оскорблять мораль, презирать семью – это мелочи в определенные эпохи; попирать сенат, игнорировать порядок всадников, грабить богатых, презирать бедных и издеваться над человечеством – это все еще может быть безопасно, когда люди созрели для рабства. Но когда ты существуешь только благодаря силе, когда ты правишь только благодаря верности преторианских когорт, оскорблять тех, кто является хранителем этой силы, бросать вызов мечу, который твоя опора, отчуждать тех, кто твои единственные друзья – это значит обратить против себя самого свой принцип: отречься от своей сущности, одним словом, это значит идти к своей гибели. В тот день Калигула действительно был безумцем.
Действительно, в 41 году нашей эры, 24 января, в час пополудни, в коридоре дворца, когда в амбарах оставалось зерна всего на семь дней, Херея доказал императору, нанеся ему тридцать ран, во-первых, что он не бессмертен, а во-вторых, что не стоит шутить с преторианской гвардией, и отправил его на Олимп, чтобы он уладил с Юпитером вопрос своей божественности и споры о старшинстве.
Воистину, это было досадно. Калигуле было всего двадцать девять лет, и было бы поучительно узнать, как далеко может зайти спокойная дерзость такого совершенного тирана и, главное, терпение народа, так хорошо приученного к ярму.
День смерти Калигулы – это уникальный и торжественный день в анналах римского народа. Когда Херея, Сабин, трибун, и Клемент, префект претория, бросились на улицы Рима, размахивая окровавленными мечами и крича: «Рим свободен!» – это не было пустыми словами. Рим действительно был свободен, и редко в истории революций можно найти столь полное освобождение. Не было претендента на трон, ни законного, ни приемного сына императора; заговорщики не имели никакого плана, и их единственной мыслью была месть; ни одна голова не возвышалась над другими – Тиберий и Калигула скосили маки Тарквиния. Повсюду установилось равенство, рожденное рабством; римское общество было выровнено, подавлено, погружено в мрачное и удушающее спокойствие, подобное поверхности моря перед бурей. Не было нужды опасаться ни героя, ни одного из тех великих людей, которые становятся роковым рифом для наций и заставляют их дорого платить за славу, породившую их.