Где Тацит, взволнованный историк, честный патриот, великий художник, который изобразил высшую агонию свободы? Его рассказ утерян, к несчастью для потомства, которое нашло бы в нем столь ясное и философское наставление, что могло бы узнать себя, как в зеркале, и искать в нем лекарство или утешение для своих собственных ран. Добавим, чтобы понять эту эпоху, что римляне всегда были кровожадны, что даже при республике их гражданские войны усугублялись проскрипциями, а при императорах эти проскрипции стали еще более ужасными. Таким образом, произошла ужасающая жатва человеческих жизней. Сенат был обновлен дважды: сначала Цезарем, затем Августом; Тиберий и Калигула настолько его опустошили, что их преемнику пришлось бы его снова восстанавливать. Можно догадаться, что представляла собой политическая аристократия, выбранная рукой господина, и чего она стоила.
Всадническое сословие было уничтожено в той же пропорции и пополнено ставленниками императоров, вольноотпущенниками и интриганами самого низкого происхождения. Их патриотизм соответствовал их честности. Император Клавдий в начале своего правления обнаружил более четырехсот вольноотпущенников, которые проникли в ряды римских всадников. Что касается народа, ленивого, развращенного, корыстного, он был подобен голодной своры, которая не может обойтись без хозяина, который ласкает ее, кормит и дает ей удовольствия охоты. Все было зрелищем, даже казни и преступления, для этой толпы, которой уже не хватало цирка и амфитеатра. Звание римского гражданина было раздано или узурпировано с такой свободой, что настоящих граждан больше не осталось, в то время как завоевание мира сделало родину настолько обширной, что родины больше не существовало.
Так образовалась эта огромная политическая и моральная пустыня, скрываемая величественностью руин и искусными обманами имперского режима, но которая в один день междуцарствия проявлялась во всем своем ужасе. Институты были ослаблены, развращены, разрушены, пока не осталось только две вещи: принцип и сила. Согласие этого принципа и этой силы составляло империю. Принцип – это воля одного человека, который был приравнен к богу; сила – это всегда готовая к бою шпага привилегированных солдат, стоявших у ворот Рима, как враг. Наверху – абсолютный господин, внизу – постоянная армия, которая подчинялась только ему. После смерти императора, то есть принципа, оставалась только сила, то есть преторианцы. Фактически они правили, они были единственными господами, они были десятью тысячами императоров. Они зарезали слишком много сенаторов, чтобы подчиняться закону выживших, тащили на Гемонии слишком много всадников, чтобы не смеяться над всадническим сословием, слишком часто общались с римской плебсой, чтобы верить в права римского народа. Только законы могли бы внушить им какое-то уважение: они даже не знали законов.