Разговор этот младшему Яковлеву может и не запомнился слово в слово, но вот последняя фраза, сказанная отцом, видимо подсознательно стала для него очень важной и не раз в последствии сослужила полезную службу.
Подобным вот образом протекала жизнь Андрюши в родовом поместье ещё почти три года, после чего семья Яковлевых перебралась в соседний уездный город. Родители сочли, что ребёнок должен от домашнего обучения перейти к более систематическому и после сдачи вступительных испытаний, мальчик стал учеником первого класса реальной гимназии. От обычной гимназии эта формально ничем не отличалась, разве что некоторыми мелочами: туда принимали детей всех сословий, а такое соседство претило некоторым родителям дворянских детей. Аттестаты об окончании реальной гимназии при поступлении в университеты «принимались к сведению на усмотрение университета», то есть были как бы второго сорта. Считалось, что после шести классов, ученики – реалисты могут продолжить обучение в седьмом классе по коммерческой или технической части или поступить в юнкерское училище. На последнее и рассчитывали Яковлевы в будущем для сына.
Разумеется, Яковлевы могли как потомственные дворяне устроить Андрея и в престижную классическую гимназию, но таковой в уездном городе не было, так сказать не полагалось по статусу, а переезжать в губернскую столицу было бы обременительно для семьи, стеснённых в средствах и отрывающихся от поместья.
Отправлять же Андрюшу на пансионное обучение при его малых летах и мать, и отец сочли жестокосердным: с семьёй ребёнку всегда легче принять трудности нового.
Как выяснилось трудностей хватало. Губернские власти, как уже упоминалось, относились к реальным гимназиям как к второсортным, соответственно и направляли туда подобных учителей. На место математика был определён человек желчный в прямом смысле, так как мучился от застоя желчи и камней в желчном пузыре. А потому уроки чаще всего либо не проводились из-за очередного приступа у преподавателя, либо заключались в указании разобрать новую тему самим, с тем чтобы на следующем уроке высказать ученикам, что они все «ослы, не разумеющие простых вещей». Попытки родителей обратиться к начальству, чтобы сменить учителя не давали успеха: разъяснялось что иного из губернии не пришлют, за неимением желающих на вакансию. Кроме того, говорилось, что математику осталось не так уж много лет до выхода в отставку и было бы не по-христиански увольнять его без выслуги и пенсиона. Таким образом реалисты обучались математике кто как мог и у кого мог, а именно: у более сообразительных товарищей или своих родителей. Андрюша Яковлев спасался тем, что, не сумев разобраться в чëм-то, шёл к отцу, а тот зная положение дел вспоминал, то, чему его самого учили.