Пируэты судьбы - страница 11
Дом стоял на горе. Вниз спускалась большая белая лестница, в ее трещинах проросла трава, а из-под ступеней порой вылезали ужи. Дача была очень большая. В ней, кроме семьи садовника и нашей кухарки, никто не жил. Но садовник в отсутствии хозяев все запустил. Посередине дома была чудесная терраса. Вокруг дома простирался сад, за которым с левой стороны был пруд, где разводили рыбу. Садовник продавал рыбу всем ближайшим дачникам, а все остальное хозяйство забросил. Внизу, где кончалась лестница, проходила дорога, а напротив была старая заброшенная лечебница, почти у самого лимана. В лечебнице жила семья цыгана-охотника, у него была двуколка, на которой выезжал на рассвете пострелять рябчиков, вальдшнепов, куропаток, чтобы потом продать их. Я очень любила бывать в этой многодетной цыганской семье. Особенно я подружилась с дочерью Сашкой, с которой мы босиком бегали по колючей траве к лиману и целый день купались и болтались в воде.
Однажды прошел большой ливень. Пруд вышел из берегов, вода потекла по оврагу, окружавшему дачу. Все соседние жители вышли к оврагу и стали ловить рыбу сетями, платками, руками. Мне было больно смотреть на трепыхавшуюся рыбу, которая билась в руках людей, блестя золотистой чешуей на появившемся после дождя солнце. Я бежала домой по высокой траве, из которой прыгали змеи, которых я совсем не боялась. А быть может это были не змеи, а ужи? Не знаю, но помню это очень хорошо.
Через несколько дней я, Шура, Сашка и ее сестры и братья играли около лечебницы на пыльной дороге. Вдруг мы увидели приближающийся экипаж, цыганята закричали: «Барин! Барин!», а мы к нашему стыду и ужасу узнали папу. Экипаж поднимался по окружной дороге к даче, а мы кратчайшим путем по лестнице побежали домой. Но экипаж обогнал нас, и мы предстали перед ним неряшливые, пыльные, загорелые и смущенные, потому что знали, как он любил чистоту и порядок. Мама очень спокойно сидела за столом, обложив себя тетрадями и книгами. Я никогда не видела папу таким сердитым. Мама стала оправдываться, что мы поздоровели, загорели, что сейчас кухарка принесет обед, но он велел нам умыться, переодеться и сказав маме: «Мария Александровна, вы больше не увидите своих детей!», увез нас навсегда от мамы.
Мы снова в Киеве. Нас встретила наша няня Фрося. Мы ее очень любили, но скучали без мамы и цыганят. На лимане была для нас свобода, а здесь без Фроси никуда. Сестры звали папу в Одессу, хотели помочь ему с детьми. Семья распалась. Когда я подросла, узнала, что папа хотел развод, но мама его не дала, сказав: «Когда у меня на ладонях вырастут волосы, я дам развод!». Приехала тетя Чарна из Одессы, уговаривала папу. Я увидела их разгоряченные лица, но скоро появились рабочие, застучали молотки, снимали шторы и занавесы. Суета и много чужих людей. Нам с Шурой тревожно, но все-все интересно и любопытно, где же мы теперь будем жить?