В те времена на уроках начальной военной подготовки (НВП) мы разбирали автоматы Калашникова. Даже соревновались на быстроту разборки-сборки этой легенды. НВП вёл военрук, с которым у нас, учеников, складывалось какое-то невидимое доверие. Оно исходило от учителя, передавалось нам и шло обратно. Этого никто, конечно, не осознавал, но точно чувствовал.
В те школьные времена я любил всё воплощать в реальность. Например, задумал и смастерил пистолет, который был «заточен» под мелкокалиберный. Да, это была «кустарная» работа, но всё же он стрелял. Правда всего пару раз. И каждый из них на моём лице оставались мелкие точки от разлетевшегося по сторонам сожжённого пороха.
Представьте себе ситуацию: ученик приходит к учителю и просит выдать ему несколько патронов, как мы их называли, «мелкашки», на что тот соглашается. Более того, сам изъявляет желание лицезреть сие чудо самодельной техники и процесс отправки пули в деревянную дверцу туалета, находившегося на заднем дворе школы. Это то доверие, о котором я рассказал выше.
***
В школе, где проходила большая часть моих дней, менялись директора, завучи, учителя, но были и те, кто оставался верным нашей школе и нам, ученикам.
Была в нашей школе директором и женщина, которая вела русский язык и литературу и которая своим отношением к детям и учебному процессу сильно отличалась от остальных учителей. Она сразу ставила «тройки», двойки» и «колы». Не всем подряд, конечно, но ставила. И на эмоции она не скупилась. Зато, когда подходил конец четверти или года, она становилась такой замечательной и доброй, что, сидя с нами в классе, исправляла всё то, что «натворила» за прошедший период.
Вы представьте себе ситуацию, когда вроде как злой учитель сидит сама с собой разговаривает в присутствии всего класса, и этот разговор показывал её совсем с другой стороны: доброй, отзывчивой, сострадательной, искренней. Она не стеснялась признаться и самой себе, и всему классу в том, что вспылила и «наставила тут всяких козюлек», которые теперь нужно исправлять. И исправляла, разговаривая с нами.
Я вырос, окончил школу. С этой учительницей мы иногда встречались в деревне, где оба жили, и глазами уже подросшего человека я видел в ней искреннюю, желающую всем счастья женщину, но в тоже время так же, как и я, делавшую много глупостей в юном возрасте. Это я узнавал из наших с ней откровенных бесед. Как оказалось позже, она очень открытый и замечательный человек, а вспыльчивый характер, который она демонстрировала в школе, – это всего лишь удобная для её души маска.