Регулярно нас по очереди выводили делать уборку помещения на своём этаже. Мы оказывались одновременно и уборщиками, и связными, которые помогали передавать из камеры в камеру новости, вопросы, какую-нибудь мелочёвку. Кстати, из-за одной такой мелочёвки, которую во время шмона нашёл надзиратель, ребятам пришлось непросто. Наказание было жёстким. Точнее даже жестоким.
Провинившимся в камеру поставили тазик с разведённой хлоркой, и ребята были вынуждены дышать её парами. Я видел их покрасневшие глаза и то, как они по очереди стояли у маленького окошка, через которое надзиратели следили за порядком в камере, и дышали свежим воздухом. Только вот свежим он был исключительно по отношению к воздуху в их камере, но не по отношению к воздуху, которым дышали на улице.
Ещё через несколько камер сидели ребята, ожидавшие суда, который в армии назывался трибунал. Начав разговор с ними через отверстие в двери, я рассмотрел одного из них. Он был в больших круглых очках, на вид – нежный, с тонкой душевной организацией. В школе бы его прозвали ботаником.
Этому нежному ботанику «светило» три года настоящей тюрьмы за то, что он в своё время пробил фанеру духу (то есть ударил в грудь молодого бойца), сломав ему ребро. Или даже два.
В моей голове никак не могла уложиться эта история с парнем, который всем своим видом был похож на прилежного студента, а не на злобного армейского деда. Моё сознание в тот момент нашего разговора всё время пыталось связать воедино то, что я вижу, с тем, что я слышу.
Каждый вечер у нас было построение и перекличка, во время которых камеры проверяли на наличие запрещённых предметов, а после мы по очереди подходили к месту, где нас уже ждали самые настоящие деревянные нары, с которыми мы отправлялись в свою камеру для сна и отдыха.
Нас в камере было трое или четверо. В нашем распоряжении находилось два-три стула и стол. В камере было не холодно, но и не так уж тепло. По краю стены проходила труба обогрева, и чтобы было ещё теплее, я ложился шеей на трубу из соображений, что по шее проходит аорта, а по ней идёт кровь, которая, нагреваясь от шеи и трубы, разносит тепло по всему телу, отчего иногда бегут мурашки.