***
Самыми запоминающимися событиями из детства оказались встречи с ремнём. Отцовским. За любую провинность, непослушание, несогласие. Так ремень, регулярно проходившийся по моему «мягкому месту», приучил меня к тому, что я всё делаю неправильно, не так, как от меня ждут, и вообще я «какой-то не такой». В дополнении к этому ремень стал для меня показателем нормы воспитания, неотъемлемой частью этого процесса и причиной ощущения, что родители дружили против меня.
Жил я с родителями и старшим братом, но чувствовал себя одиноким. Никто не жалел меня после принятия папиных «горячих ванн», да и брат время от времени проверял мои плечи на ударопрочность.
Спустя много лет я случайно узнал у мамы, что в детстве мой отец меня никогда не брал на руки. Признаюсь, мне стало непонятно, почему на руки не брал, но ремнём в руках проходился основательно. Принятие того, что отец не брал меня на руки, но поднимал на меня руку, проходило постепенно, через все положенные психологические стадии: отрицание («не может быть!»), злость («как он мог?!»), торг («может, мама просто не помнит?»), депрессия («родители меня не любили»), принятие («да, это так, и благодаря этому опыту, в том числе, я до сих пор ношу на руках мою 7-летнюю дочь Киру при любом удобном случае»).
А ещё у нас повелось обращаться к родителям на «вы». Мне даже было стыдно за это перед одноклассниками: все мамам и папам говорят «ты», и только мы с братом – «вы».
***
Во время прогулок с братом (я тогда ходил в детский сад, а брат учился в начальной школе) мы частенько заглядывали в мусорки, а они раньше были очень большими и стояли возле каждого подъезда, занимаясь, как при первобытнообщинном строе, собирательством.
Иногда оно приносило нам добрую половину бычка (так мы называли окурки). После обходов по всем мусоркам мы вываливали всё содержимое карманов в так называемый общак, и начинался иерархический выбор самого недокуренного бычка, с последующей его дегустацией и с полным его уничтожением через лёгочную тягу. Сие мероприятие зачастую сопровождалось затяжным покашливанием. Эти «ритуалы» предавали нам взрослости, борзости и самостоятельности, детской на вид, но в душе – взрослой.
Однажды после таких «ритуалов» перед моим лицом навис ОН, обмотавший руку отца, словно питон, готовый напасть на меня, кожаный ремень. Так я дал своё первое обещание не курить. Стоит отметить, что в тот вечер питон так и остался в руке отца, не пустившись в мою сторону. Моё обещание папе не курить также осталось со мной.