Дождь стучал по крышам Вереска, как пальцы мертвеца по стеклу. Артем прищурился, вглядываясь в сучок на доске – сосна, старая, с гнильцой. Идеально. Нож скользнул по древесине, отсекая лишнее. Маленький гроб, для кошки или ребёнка – разница лишь в размере.
– Лиля ненавидела дождь, – пробормотал он, проводя пальцем по краю. Где-то за спиной качнулась люстра – пыльная бабочка на медной цепи. Её подарила жена. *Подарила*. Прошлое время резало горло острее стамески.
Скрип двери заставил его вздрогнуть. На пороге стояла Марфа, соседка, лицо – мокрый комок страха.
– Ваня пропал. С утра в лес за грибами… – голос сорвался, превратившись в шёпот. – *Он не один*.
Артем медленно вытер руки о фартук, заляпанный коричневой морилкой. Ваня. Сын лесника, восемь лет, веснушки, дырка между зубами. *Как у Лили, когда выпал молочный*.
– Искать пойдёте? – спросил он, уже зная ответ.
Марфа кивнула, капли с плаща падали на пол чёрными слезами. Когда дверь захлопнулась, Артем потянулся к полке за банкой с пуговицами. Среди них белел крошечный зуб. *«Пап, это фея!»*
***
Поиски длились до темноты. Артем шёл в хвосте толпы, слушая, как эхо криков разбивается о ели.
Фонари выхватывали из мрака корявые ветви – руки ведьм, тянущиеся к луне. Кто-то впереди вскрикнул: под кустом брусники лежал красный ботинок. Детский.
– Это Ванин! – завыла мать, сжимая грязную резину, будто из неё можно выжать сына.
Артем отступил в тень. В кармане его пальто что-то шевельнулось – кукла с волосами из пакли. *«Папа, мне страшно», * – прошелестел знакомый голосок.
– Не бойся, – он сжал тряпичное тельце, глядя, как детектив Егор (новенький из города, слишком молодой, слишком живой) берёт ботинок в перчатках. – Мы скоро будем вместе.
На обратном пути он свернул к кладбищу. На могиле Лили не было креста – только каменная колыбель, поросшая мхом. Внутри лежала кукла в засохших ромашках.
– Я нашел замену, – Артем провёл рукой по холодному камню. Где-то внизу, под землёй, скрипнула крышка гроба. Или ему послышалось.