Гражданский долг: Права и обязанности в действии
В зной летнего полдня, когда пыль от сандалий смешивалась со звоном оружия на учебных площадках, юные афиняне постигали главный урок гражданства: их права на земельный надел и голос в экклесии неразрывно связаны с умением держать строй. Фаланга гоплитов, где каждый щит прикрывал соседа, становилась живой метафорой полиса – общества, где индивидуальные свободы существовали лишь благодаря коллективной дисциплине. Бронзовый панцирь, оплаченный из семейной казны, и копьё, переходящее от отца к сыну, превращали гражданина в звено единой цепи: его долг защищать город от персов или спартанцев был не воинской повинностью, а актом подтверждения собственного статуса. Марафонское поле, где в 490 г. до н.э. десять тысяч афинян и платейцев остановили армию Дария, осталось в памяти не только победой, но и символом гражданского ополчения – армии, которая не знала профессиональных солдат, ибо каждый воин возвращался после битвы к оливковым рощам и гончарным мастерским.
Но долг не ограничивался войной. В тени Булевтерия, где заседал совет пятисот, разворачивалась другая битва – за справедливость. Афинская гелиэя, суд присяжных из шести тысяч граждан, избираемых жребием, превращала правосудие в рутинный акт гражданственности. Рыночный торговец, выбранный по жребию судьёй, мог вершить судьбу стратега, обвинённого в растрате, а водяные часы – клепсидра – отмеряли время для речей, уравнивая красноречие богача и бедняка. Принцип «исономии» (равенства перед законом) здесь сталкивался с человеческими страстями: обвинители в делах о наследстве или оскорблениях богов нередко превращали процессы в театральные действа, где истина тонула в океане риторики. Однако сам ритуал суда – присяга на жертвенной крови, публичное оглашение вердикта, запрет на адвокатов – напоминал, что правосудие есть коллективный долг, а не услуга.
Управление полисом требовало иного рода жертв – времени, которое можно было бы потратить на дела ойкоса. Система ротации должностей, где даже стратеги избирались всего на год, а большинство чиновников определялось жребием, исключала возникновение касты профессиональных управленцев. Богатый землевладелец, вытянувший жребий стать астиномом (градоначальником), отвечал за чистоту улиц и цены на хлеб, а бедный гражданин, попавший в совет, участвовал в распределении священной казны Парфенона. Этот механизм, называемый «демократией по жребию», превращал власть в бремя, которое несли по очереди, как сосуд с водой во время засухи. Синекоизм – практика объединения сельских общин в единый полис – находил отражение и здесь: решения о строительстве новых стен или введении налогов принимались не тайно, под сводами административных зданий, а на открытой экклесии, где каждый мог криком или поднятием руки повлиять на исход голосования.