Когда в помещении появились двое офицеров – высокий худой детектив с измождённым лицом, представившийся Робертом МакКойлом , и его напарница Маргарет Пирс, миниатюрная женщина с острым взглядом, – Николь была уже готова к плохим новостям. Но даже её профессиональная стойкость не уберегла от того укола в сердце, когда она услышала: «Джон Хестингс покончил с собой час назад».
Николь тяжело опустилась на стул и почувствовала, как земля уходит из-под ног.
– Он оставил какую-то записку? – спросила она, заставляя себя говорить чётко.
Детектив МакКойл кивнул и протянул ей небольшой конверт. На нём было написано: «ДЛЯ ДОКТОРА НИКОЛЬ РАЙЛИ». Николь медлила, не в силах взять конверт, пока не почувствовала, что Маргарет Пирс аккуратно кладёт его на край стола.
– Нам бы хотелось знать, что в нём, – добавила Пирс сухо. – Но мы понимаем, что это могут быть личные данные пациента, подпадающие под врачебную тайну.
Николь подняла взгляд на полицейских. Сейчас всё внутри неё дрожало. Джон, видимо, искал спасения у неё, хотя бы какой-то смысл жить. И она не смогла помочь. Когда дрожащие пальцы разорвали конверт, сердце Николь стучало гулко, как набат.
Внутри лежал лист, исчерканный торопливым почерком. В нём было всего несколько строк:
Дорогая Николь, я так устал бежать от своих теней. Я надеялся, что вы поможете мне победить их. Простите, что я так и не смог. Тени зовут меня, и я иду к ним. Это единственный выход. Вы были добры ко мне. Держитесь подальше от этих теней – они опасны. Прощайте.
Джон Х.
Эти слова так и зазвенели в голове: «Тени зовут меня». Николь вспомнила, как сегодня, во время сеанса, Джон несколько раз упомянул про «тени», он говорил о них шёпотом, будто боялся, что они услышат. Тогда девушка подумала, что это образ из его травмы, возможно, воспоминания о насилии в детстве или символ страха. Но теперь… Теперь это выглядело так, будто бы за ним действительно кто-то охотился.
Она слышала , как её начинают спрашивать о деталях, о том, что пациент говорил и делал, пока был жив, но слова проходили мимо ушей. Николь всё не могла оторвать взгляд от записки. Врачебная тайна требовала осторожности, но полиция имела право знать контекст, ведь это было расследование трагической смерти. Она слышала собственный голос словно издалека, рассказывающий о том, что Джон говорил о каких-то жутких снах и страхе быть преследуемым. Но ведь у большинства страдающих депрессией пациентов бывают визуальные галлюцинации и приступы паники, верно? Николь старалась быть максимально корректной, но в то же время искренней – может, её показания хоть чуть-чуть прольют свет на события. Вдруг это не просто суицид…