И это спасало Авиру. Там она чувствовала себя лучше, запивая остаток нелюбимой реальности алкоголем и заглушая громкой музыкой. Это было её лекарство от настоящего: мнимое безразличие, круг общения и попытки забыться.
***
– Растерзай меня старейшина, – с улыбкой закричал Киан. – Авира Демар.
Поставив стакан на стол перед собой, Киан подскочил с дивана и подошёл к ней, широко раскинув руки. Но удостоился только легкой улыбки и внимательного взгляда, которым Авира вильнула по нему сверху-вниз, и она прошла вперёд, усаживаясь.
Они расположились практически в центре танцевального зала. Там музыка звучала особенно громко, дым сомнительных трав закрывал обзор уже через пару метров, а алкоголь будто быстрее застилал разум.
– А мы гадали, придёшь или нет, – пропел Киан, падая рядом с ней на диван и вытягивая руки по его спинке.
– До конца верили в последнее, – хмыкнули сбоку.
Голос, которым обычно несли высокомерную чушь, заставил Авиру закатить глаза и повернуть голову. Кристад с едкой ухмылкой смотрел на неё, попивая алкоголь из небольшого стакана со льдом.
Его длинные пальцы аккуратно обхватывали стекло, бледная кожа неуместно контрастировала с чёрными джинсами и рубашкой. Серые глаза сливались с волосами, отдававшими серебром, а всё это в целом едва не перечёркивало планы на хорошее настроение. Он всегда это делал, когда они встречались старой тодоровской компанией.
В ином обществе Кристад обычно молчал, сидя с каменным лицом, не выдававшим даже крупицы эмоций. Увидев его впервые на одном из ужинов в детстве, Авира даже решила, что он не настоящий, а искусственный. Поэтому быстро потеряла интерес к возможному общению.
Уже после, в Тодоре, она выяснила, что Кристад обладал уникальным талантом к двуличию.
Среди друзей, а именно Киана, Кэмпа и Керры, Кристад не упускал возможности прокомментировать или раскритиковать ту или иную ситуацию. Причём особую любовь он питал к словам, мыслям и суждениям Авиры. Но только в присутствии друзей, за пределами этой жизни вытянуть из него эмоции было практически невозможно.
Поэтому Авира любила выводить его из равновесия за гранью дружеской компании. Её злил его талант к самоконтролю, и она каждый раз испытывала удовольствие, ловя его злой или хмурый взгляд на мероприятиях хранителей.
Это была словесная война без возможности выбросить белый флаг. Он испытывал её в одном мире, где были друзья, вечеринки и развлечения, а она изводила его в другом, где они были детьми хранителей.