Он хотел, чтобы они запомнили.
Власть не подчинялась, не давалась легко и не шла на уступки. Она управляла жертвой для достижения собственных целей. Ломая, когда требуется, выстраивая новую личность, если придётся.
Июнь, 1215 год с захода солнца, Бишрем
Лёгкие дуновения ветра развевали полупрозрачные белые шторы, чьи края едва касались заправленной постели. С улицы доносился звук скрипки, а яркий, немного приторный аромат духов заполнял всё пространство у зеркала. Авира сделала шаг назад, смахнув волосы, и вытянула шею. Она придирчиво осмотрела себя с ног до головы, задерживая взгляд на каждом изъяне, способном привлечь ненужное внимание.
Но ничего, что ещё не обсуждалось в скудоумных кругах, на глаза не попадалось. Кожа оставалась всё такой же идеально бледной, напоминавшей больше изящный фарфор, чем живую материю. Алая помада идеально сочеталась с длинными бордовыми волосами, яркими зелёными глазами и слегка вытянутым лицом. Отчего изящная ухмылка не сразу отдавала откровенной насмешкой, а поначалу внушала едва ощутимое доверие.
Идеально, чтобы пустить пыль в глаза до момента, пока не получишь нужную информацию.
Взяв со стола небольшую сумку, Авира схватилась за ручку двери, дёрнув её на себя. Выйдя в галерею, она двинулась по направлению лестницы, уже слыша тяжёлые вздохи и удары. Они доносились из тренировочного зала, двери в который никогда не закрывались, отчего всё происходящее эхом отскакивало от стен холла.
Словно необходимо помнить о тренировках вопреки сну, еде, свободному времени и всему, что могло показаться отцу бессмысленным.
А таковым ему казалось практически всё. Личная жизнь? Отдых? Увлечённость вещами, помимо достижения невиданного всевластия? Сущий бред из головы слабохарактерной недоросли. Так считал Литан Демар – сангл, один из хранителей Бишрема и по совместительству ей отец. К счастью, последнюю неделю он отсутствовал, и это позволяло уйти без лишнего фырканья и молчаливого недовольства.
Хотя радоваться было рано.
Не успела Авира пройти мимо двери в зал, как оттуда со скоростью тока вылетел Миан. Спиной он разбил одну из любимых картин отца, висевшую на стене, и с грохотом упал на пол, сплёвывая сгусток крови. Он тяжело дышал, смотря вниз, пока его тело била мелкая дрожь от очередного удара. Раны постепенно затягивались.