Даша вскочила, опрокинув чашку. Чёрная лужа поползла по столу, обтекая солонку в форме спутника, повторяя контуры карты Тверской области, которую Збигнев изучал утром. Кофе каплями стекал на пол, словно кровь из микроскопической раны.
– Пойду проверю фонари, – бросила она, не глядя ни на кого. Дверь захлопнулась за ней, а край её шарфа – чёрного, с вышитым серебром рваным кольцом – мелькнул в проёме, как намёк на связь, которую все предпочитали игнорировать.
Телевизор за стойкой, облепленный мухами даже зимой, хрипел голосом диктора: «…температура упадёт до -30°, сохранятся аномальные явления… рекомендовано не покидать жилища…». Анна достала сигарету, не сводя глаз с Збигнева.
– Она не знает, что нож – не просто подарок? – спросила она, выпуская дым. – Что клинок из сплава «Объекта-42»?
Збигнев стиснул зубы. В кармане его куртки лежала фотография: Даша, Збигнев и Директор на фоне гаражей. Снято в 1999-м. За неделю до того, как Директор исчез, оставив лишь папку с грифом «Ликвидировать».
Тамара, ставя кофейник на плиту, вздрогнула. Из-под её фартука выглянула цепочка с подвеской – расщеплённый круг, как у всех, кто когда-то работал в «Зоне-42».
А за окном, в свинцовой тьме, тени у гаражей начали шевелиться, повторяя форму ножа в рукаве Саши.
Гостиница (22:35)
Гостиница «Север» высилась во тьме, слоняясь обшарпанными стенами в снежное покрывало. Её фасад, испещрённый трещинами, напоминал лицо старухи-процентщицы – отслоившаяся штукатурка свисала клочьями, как кожа с обмороженных щёк. Неоновая вывеска мигала аритмично, выхватывая из мрака обледеневшие ступени. Линда прислонилась к стене, ощущая, как холод пробирается сквозь тонкую ткань куртки, цепляется за рёбра острыми когтями.
«Нива» Нева, покрытая слоем грязного снега, хрипела двигателем, будто предсмертным хрипом. Он вышел из машины, высокий, в чёрном пальто до пят, словно вышедший из траурной процессии. Чемодан в его руке – старый, с кожаной ручкой, перетянутой колючей проволокой, – скрипел на морозе, будто жалуясь на тяжесть содержимого. Полураскрытый замок приоткрыл взгляду свёртки, обёрнутые в пергамент с руническими письменами, и каменный амулет в форме расщеплённого круга, покрытый синеватым налётом, словно инеем из другого измерения.
– Твой «рациональный подход» пахнет серой и страхом, – Линда провела пальцем по лезвию ножа, оставляя на клинке узор из инея. Её голос прозвучал громче, чем нужно, – эхо раскатилось по пустому паркингу, будто разбудив что-то в спящих сугробах.