– Алло! Миш… Миша, это я… – Катя впилась в телефон так, что стекло прилипло к щеке. Голос в трубке пробивался сквозь помехи, словно сквозь толщу воды: «Не… гляди… на… з-з-зад…». Последний слог сорвался в визгливую ноту, будто голосовик перекосило, но в этом крике она узнала интонацию брата – тот самый хриплый смешок, которым он встречал её в детстве после школы.
Она обернулась.
Тьма сгустилась в фигуру, выросшую из воздуха: двуногая, с коленями, вывернутыми наружу, словно у марионетки с перепутанными нитями. Лицо – гладкая маска, будто выточенная из обсидиана, с единственной деталью: ртом, растянутым от виска до виска. Вместо зубов – спираль шестерёнок, покрытых рыжей окалиной. Они скрежетали в такт её сердцебиению, высекая искры, которые падали на снег и шипели, оставляя чёрные дыры. Подвеска на её шее – половинка круга с неровным сколом – вдруг раскалилась докрасна, прожигая кожу до мяса.
– Что вы хотите?! – её крик разбился о морозную тишину, превратившись в белый пар.
Существо шагнуло, не оставляя следов. Снег под ним лишь слегка просел, будто под невидимым гробом. Шестерёнки взвыли, как пила, вгрызающаяся в кость. Фонарь захлебнулся, и тьма поглотила всё – даже звук собственного дыхания.
Катя рванула вбок, спотыкаясь о корни, торчащие из-под снега, как обнажённые рёбра. Рука врезалась в сугроб, нащупывая что-то металлическое. Пальцы скользнули по заиндевевшим буквам: «Проект “Тень-2”. 1984. Контр. группа №9». Табличка была холоднее льда, а края – острые, будто отколоты зубилом.
– Миш… – её шёпот утонул в хрусте. Не впереди – позади. Как будто кто-то методично ломал рёбра огромного существа, смешивая треск костей с тихим бульканьем.
На рассвете поисковики нашли алый шарф, примёрзший к ветке. Разрез – идеально ровный, будто сделан лазером. Рядом лежала табличка, а цепочка с половинкой круга вмёрзла в лужу собственной расплавленной стали. Металл застыл в форме слёзы.
У гаражей, где ржавые ворота скрипели на ветру, тени сплелись в хоровод. Их контуры пульсировали, повторяя форму подвески, а в рваном шепоте слышался смех – колкий, как угарный газ, заполняющий лёгкие.
Глава 3. Золотые трещины
Заброшенная стройка (09:10)
Стройка застыла, как незаконченный крик. Стены, покрытые краской цвета загустевшей крови, пузырились и трескались, обнажая бетон, изъеденный временем и чьей-то навязчивой рукой. Граффити сплетались в лабиринт безумия: треугольники, разорванные на осколки, спирали, закрученные в петлю Мёбиуса, и золото – сотни монет, падающих с невидимого небосвода. Они сверкали неестественным блеском, словно слепые зрачки, впаянные в цемент. Збигнев провёл пальцами по стене, и шероховатые трещины задвигались под кожей, будто вены, наполненные ртутью. Где-то в глубине бетона заскрежетало, как будто гигантский механизм перемалывал кости.