Из глубины здания донесся звук – металлический скрежет, будто открывали склеп. Затем голоса, напевающие в унисон: «Повинуйтесь… повинуйтесь…» – всё те же слова, что бубнил телевизор у Тани.
Нев бросил пробирку на пол. Стекло разбилось, выпуская запах горелой кожи. Жидкость зашипела, разъедая линолеум.
– Бежим. Сейчас, – он схватил Лилю за руку. Её ладонь была липкой от крови и пота.
Но дверь в коридор уже захлопнулась. На стеклянной вставке мелькнули силуэты – три фигуры в прозрачных масках, их рты растянуты в оскале.
Расследование Вани (12:05)
Интернет-кафе утопало в сизой мгле, словно его заполнил дым от сгоревших микросхем. Мерцание мониторов рисовало на стенах рваные тени, похожие на следы когтей. Ваня сидел в углу, зарытый в груду стаканчиков с кофе – чёрные кольца на картоне сливались в узор, напоминающий мишень. Воздух гудел от перегретых процессоров, пахнул палёной изоляцией и затхлостью, будто помещение годами не проветривали. Его пальцы лихорадочно стучали по клавиатуре, стирая жирный налёт с клавиш. На экране плыли строки из отчётности, искажённые цифровым шумом.
– «Прогрессивные технологии», «Лаборатория Z42» … – он бормотал, переводя курсор на список ликвидированных фирм. – Статья 129.3… Уничтожение доказательств. – Глаза слипались, но Ваня встряхнул головой, смахивая капли кофе с клавиатуры. На мониторе всплыло фото учредителей – лица замазаны, будто стёрты кислотой. – Чёрт, да вы даже не скрываете, что это фейки…
На стене плакат «Семейный интернет – ярче радуги!» облупился, обнажив ржавые гвозди. Кто-то выколол глаза ребёнку канцелярской кнопкой, и из дыр сочилась чёрная плесень, стекая по улыбке матери. Ваня поймал себя на мысли, что узор из пятен повторяет трещину на монете Карины.
Внезапно зазвонил телефон. Голос Максима, бывшего мужа Саши, прорвался сквозь гул вентиляторов, словно сигнал из глубинки:
– Ваня… федеральной программы нет. – На заднем плане слышался скрежет тормозов и гул вертолёта. – Это частная инициатива. Или секта. Учредители… – голос захлебнулся, будто кто-то перекрыл кислород. – Мёртвые души. По паспортам… умерших в 84-м.
– Макс, где ты? – Ваня вцепился в трубку, но в ответ раздался гул – не статичный шум, а ритмичное бульканье, будто кто-то полоскал горло. Потом смех: нечеловеческий, механический, как звук сломанного синтезатора.