Протоколы экстренных действий звучали в голове глухо, как эхо. Большинство из них не имело отношения к моей ситуации, но два казались особенно важными: первый касался прерванной миссии, второй – угрозы жизни пилота. И ещё был третий, критически важный в данной ситуации – тот, что относился к утечке криожидкости.
Если не принять меры, тело окончательно ослабнет, а потом перестанет подчиняться. Я должен был действовать как можно быстрее.
Я двигался так, словно находился не в невесомости космоса, а на тонущем корабле, захваченном штормом. Балансируя, цепляясь за поручни, стараясь не упасть, я короткими перебежками добрался до медицинских ящиков и рухнул на колени рядом с ними.
Руки дрожали, когда я срывал крышку и начал судорожно перебирать содержимое. Стеклянные ампулы звякнули о корпус, но я не дал им выпасть. Я нашёл нужные и, не давая себе передышки, ввёл их одну за другой.
Первая – детоксикация. В глазах больше не двоилось, и мир перестал разваливаться на фрагменты.
Вторая – нейростимулятор. Кожа покрылась мурашками, мышцы наполнились силой, дыхание стало ровным.
Третья… Чистый, ледяной прилив, будто во мне загорелся новый источник энергии. Как будто я заново родился.
На левое запястье я закрепил гало-коммуникатор и активировал его, но ответ был очевиден ещё до загрузки системы – сеть пустая, связи нет. Плохо.
Я приходил в себя, но не полностью нахватало самого главного – форма. Форма была для меня не просто одеждой – она была частью меня, такой же неотделимой, как правая и левая рука, как вдох и выдох, как инь и ян. В каком бы состоянии я ни находился, я должен был её найти и надеть. Это не требовало осознания или размышлений – это было данностью, заложенной в самое основание моего существования.
Я рывком открыл ближайший шкафчик, вытащил пилотную синюю униформу с шевронами и прочими знаками допуска. Разорванный криокостюм рухнул на пол, а когда свежая ткань легла на кожу, что-то внутри наконец встало на своё место.
Я снова был пилотом.
Не человеком, который минуту назад корчился в собственной рвоте. Не вырванным из анабиоза комком нервов, судорожно пытающимся понять, что происходит.
Пилотом.
И это имело значение.
Медотсек оказался хорошей отправной точкой.
Здесь было всё необходимое, чтобы снова почувствовать себя живым: препараты, форма, даже паёк, пусть и состоящий из сухих брикетов, но сейчас это не имело значения. Запив всё это горькой, вязкой тонизирующей жидкостью, я наконец почувствовал, как тело восстанавливается.