Для прояснения непонимания к группам время от времени подходил Костя. На обсуждении родовых «я» он подошел к нашей группе:
– Ты же хочешь семью завести?
– Не уверен.
Дальше он ничего не спрашивал, и перешел от нас к какой-то другой группе.
На обсуждениях и статичных практиках в центре зала всегда горела хозяйственная свеча, пачку которых кто-то купил и принес на семинар. Но со свечами было что-то не так, горели они крайне плохо, и чтобы не гасли сами собой, поперек стержня клали спичку – это не давало огню погаснуть. Я спросил Хвостатого, почему свечи так ведут себя, и он ответил, что это может быть от того, что в зале слишком много тяжелой энергии от собравшихся, и свечи не могут ее переработать и поэтому гаснут, а может быть все дело в том, что свечи бракованные. Лео Перуц на тот момент был одним из любимых авторов Хвостатого.
За исключением этой ситуации, общались мы с ним на том семинаре только при работе в группах, и уже позже я узнал, что это именно он очень верно предупредил Дейдру обо мне: «Это – фанат!»
На ужин все перебрались в кухню, общались. На меня не особо обращали внимание. За исключением Роланда знакомых у меня тут по сути не было, и чувствовал я себя потерянно. За окном была уже ночь. На подоконнике лежал пластилин и между цветами осталось несколько сосновых иголок. Я вылепил бабочку и крокодила с маленькими крылышками. Подошел Владимир Григорьевич:
– Что это?
– Бабочка.
– А это корова? – он разговаривал со мной как с маленьким ребенком, бережно.
Я насупился:
– Нет, это такой крокодил.
– Хорошо. Все правильно. – И я снова остался один у темного окна.
Попытка пообщаться с Хуанито на тему буддизма оказалась бесплодной: он даже не слышал о «Дхаммападе», которую я тогда мог цитировать наизусть, а я не читал сутр. Скоро все потянулись обратно в зал.
А в зале после обсуждения результатов работы групп предполагалось ужасное: танцы! Я сбежал в спортзал, который служил раздевалкой и складом для личных вещей. Нужно было чем-то заняться, и я попробовал одним пальцем подобрать на пианино знакомую мелодию. На звук ли, или еще зачем, но в помещение вошел Звездочет, удивленно и немного строго посмотрел на меня:
– Почему Вы не танцуете?
Я внутренне сжался:
– Не хочу.
Звездочет вышел, но за какими-то вещами пришла Маргарита. Она была более настойчива и въедлива: ты же заплатил за это деньги, почему ты этим не пользуешься? А я мог только сжиматься, багроветь и ни в коем случае не выходить из спортзала, пока за стеной не стихнут шаманские барабаны. Потом была мантра и на этом – далеко за полночь – завершился первый день моего семинара.