Олаф и Рикки синхронно оглянулись. В этот момент несколько кирпичиков Башни, будто немного втянулись в стену, слегка подсвечивая написанные на них цифры розовым цветом.
– О, рейс из Лондона – произнёс Олаф. Рикки кивнул. – Ладно, идём. Не отставай.
Они быстрым шагом прошли в арку на выход. Ненадолго во дворе установилась тишина.
Через пару минут неприметная железная дверь Башни со скрипом открылась и из неё вышла милая невысокая девушка в легких кроссовках, короткой красной курточке и обтягивающих джинсах. Она, держа в руках плюшевого медведя, не оглядываясь, прошла в ту же арку.
Из окна второго этажа на девушку в бинокль смотрела старушка.
– Свят, свят. Привидится же. – восторженно прошептала она, наблюдая, как девушка на ходу отбросила в сторону медведя, раздалась в плечах и выросла на целую голову. Её волосы из милых русых кудрей превратились в короткий черный ёжик, а руки и ноги налились мышцами. Одежда вытянулась, подстроилась под нужный размер и трансформировалась в удобные брюки и куртку.
В эту ночь из Башни выходило еще немало людей. Но сколько старушка со старым фотоаппаратом не караулила возле своего окна, сколько не пыталась заснять доказательства нечистой силы для полиции и соцсетей, ничего у неё не получилось. На всех фото в итоге оказывалась только старая башня красного кирпича с дурацкими белыми цифрами.
Жители домов, окружавших древнюю портальную Башню, не раз жаловались на ночной шум, но всё напрасно. В полиции только смеялись над просьбами граждан приструнить шумную нечисть и крикливых кикимор. Насмотрятся граждане по телевизору экстрасенсов, и давай строчить всякий бред, отвлекать участковых от работы. Ну, какие, скажите, кикиморы в наше время. Они давно повывелись. Вот лешие или русалки – это да. А кикиморы… не морочьте людям голову.
3. Куба. Начало. За несколько месяцев до этих событий
В ранних сумерках мужчина в элегантном тёмно-синем льняном костюме шёл по старым улицам Сантьяго-де-Куба. Истома жаркого летнего дня пряталась в трещины разрушающегося асфальта, цеплялась за ржавые, почти развалившиеся автобусы, которые тут считались общественным транспортом, и утекала сквозь гладкий глиняный газон вглубь, под корни развесистых деревьев.
Мужчина шёл по улице. Шёл без цели. Он прошел мимо пафосных двухэтажных колониальных зданий, пересёк вполне себе приличную улицу и углубился в этот пыльный, ветшалый район, где совершенно приличные двух-трёх этажные дома соседствовали с заброшками и развалюхами.