– Значит, станете жаловаться? – Каратаев неуклюже попытался изобразить презрение. – Ваши товарищи по сборной наверняка пожелают узнать, что…
– Не пожелают. И если даже вы каким-то чудом сможете найти идиота, который попытается покалечить меня в ринге, я сломаю и его. И тогда вы отправитесь под трибунал… Впрочем, если уж мы никак не можем найти общий язык, – я вскочил со стола и шагнул к двери, – то я, пожалуй, отправлюсь прямиком к начальнику Корпуса.
Аргументы у меня были… скажем так, на троечку. Из спортсменов сборной всерьез лезть в грызню с офицером Корпуса посмели бы от силы человек пять, а полностью я был уверен разве что в Медведе с Камбулатом. И продемонстрируй Каратаев хоть немногим больше характера и упрямства, мой кавалерийский наскок вполне мог бы закончиться пшиком.
Но умом его высокоблагородие, к счастью, не блистал. И, как и в карточной игре, клюнул на мой безыскусный блеф. А заглотив наживку, уже даже не пытался соскочить с крючка. Не успел я сделать и пару шагов к двери, как за спиной раздался голос, в котором уже не было даже тени самоуверенности.
– Стой… стойте! Подождите! – жалобно проблеял Каратаев. – Чего вы хотите?
– Ну вот, другой разговор! – Я развернулся на каблуках. – И давайте будем реалистами, ваше высокоблагородие: место и должность вы, конечно же, потеряете, но я оставлю вам возможность сохранить хотя бы честь. Вы сегодня же подадите рапорт Георгию Андреевичу, уволитесь из Корпуса и больше никоим образом не станете касаться нашей сборной. Полагаю, без ваших услуг у нас даже больше шансов победить на соревнованиях.
– Нет! Прошу вас! – Каратаев перегнулся через стол и попытался ухватить меня за полу кителя. Будто испугался, что я могу уйти. – Без работы я не смогу отдать долги!
– Вы и так их не отдадите, – вздохнул я. – Впрочем, вряд ли это мои проблемы, ведь так? Можете уехать из города. Или попытаться устроиться на службу в другом месте – если не хватит духу застрелиться.
– Полгода! – умоляюще простонал Каратаев. – Дайте мне полгода – и я уйду.
– Видимо, я как-то неясно выражаюсь. – Я возвысил голос. – Мы с вами не торгуемся. А если вдруг начнем – следующее мое предложение будет куда хуже предыдущего. Так что я бы на вашем месте поспешил. Если к концу недели этот кабинет не освободится, я позабочусь о том, чтобы вам нигде и никогда не доверили бы даже швабру.