– Открой, посмотри. – Маша подталкивает Сашку к калитке. Я тоже, на всякий случай, встаю.
– Батя, тебя спрашивают. – Сын приоткрывает калитку. В рамке из ещё не окрашенного металла появляется лицо. Карие, близко посаженные, чуть с желта глаза быстро оценивают сквозь узкие щёлки меня, дом двор, компанию. Чёрная кудрявая бородка, не стриженная за жизнь ни разу, в кивке опускается вниз. Непонятно: толи человек поздоровался со мной, толи оценил увиденное, и остался удовлетворён.
– Хозяин, работа есть? – гость мягко втекает в калитку. Чистая спецовка, обветренная и обожжённая солнцем кожа. Здесь и документы смотреть не надо. Шабашник из Средней Азии.
– Какая работа? – Мой вопрос не требует ответа. Он не просто риторический. Он сам ответ: работы нет. Вообще нет. Её запретили.
– Любая. Строим, красим. Мусор убрать, землю вскопать. – Хитрые и умные глаза говорят: «Хозяин, я тебя понял. Но и ты пойми меня. Вы шашлыки жрёте, а мне семью кормить нечем».
– Извини, дорогой. Всё, что по дому нужно, сами сделали. – Я снова чувствую, что оправдываюсь. И теперь, перед совершенно посторонним человеком, которому в принципе ничего не должен. – Два месяца карантина – любая работа за счастье…
– Правда твоя, хозяин. Любая работа за счастье.
Я считаю, что разговор окончен, но гость думает иначе. Он не торопится выходить и мешает сыну закрыть калитку. Выгонять его – неприлично. Оставлять – бессмысленно. Сын смотрит на меня, как бы спрашивая: и что дальше?
Я заглядываю в узкую щёлку глаз гостя, переадресовывая вопрос ему.
– Понимаешь, брат, у меня бригада. – Он говорит неторопливо, рассудительно, словно рассказывает на ночь сказку. Но мне, почему-то, слышатся в его словах нотки угрозы. – Десять человек. Без денег, без еды уже шесть недель. Строили недалеко коттедж. Нас выгнали, денег не заплатили. Плохой человек был. Аллах видел. Наказал. Дом сгорел, гараж сгорел, человек тоже сгорел.
Недавно в посёлке действительно вспыхнул недостроенный трёхэтажный особняк. Его хозяина мы видели только в обрамлении покрытого золотистым металликом кузова Lend Cruiser 200. Джип гордо проезжал мимо «нищебродских» коттеджей соседей, а его владелец не удостаивал аборигенов даже взглядом. На крупном, красном, мясистом лице читалось равнодушное презрение к соседям.
И вот, ночью полыхнуло. Дворец, сложенная под навесом, ещё не установленная деревянная облицовка, строительные леса по фасаду – всё поднялось в звёздное небо всполохами пламени и россыпью искр. Пожарный расчёт прибыл на удивление быстро. Только тушить уже было нечего. На следующий день в новостях проскочила информация об исчезнувшем автомобиле погорельца и найденном в завалах, неопознанном теле.